– Покажите эту, - ткнул я пальцем в витрину.

– Шпильку?

– Да, покажите мне шпильку.

– С россыпью алых бусинок или ту, что в виде прекрасной гортензии?

– Нет, эту!
– я снова ткнул пальцем.

Продавец разочарованно вздохнул, и полез под прилавок за дощечкой с выставленными образцами. Нехотя достал товар – самый обыкновенный двузубец без лишних украшательств.

Я взял шпильку, покрутил в пальцах, оценивая прочность металла. Еще не хватало, чтобы внутри замка обломилась.

– Смею предположить, сей товар вы покупаете в подарок, - продавец принялся прощупывать почву. Наклонился и доверчиво зашептал: - поверьте, дамы нашего города весьма избалованны мужским вниманием. И что бы их удивить, потребуется нечто большее, чем простая безделушка. В салоне мадам…

– Сколько? – перебил я парня.

– Восемь пенсов.

– А если в кронах?

– В аларнийских или…

– В восточных.

Продавец на миг задумался, наморщив лоб. Забормотал неразборчивое про одну восьмую доли, а после выдал:

– С вас двенадцать медных монет.

На рыночном развозе в Лядово подобная мелочь дороже пяти медяков не стоила, а этот накрутил больше, чем в два раза. Ну да и хрен с ним, пускай подавится. Нет времени цену сбивать или искать, где подешевле.

– Уважаемый, наши дамы любят щедрых, - донеслось в спину.

Хотел на прощанье дверью хлопнуть, но сдержался. Никогда не любил торгашей – они хуже уличных катал, вечно надурить готовы. А еще самых умных из себя строят, словно умудренные знаниями книгочеи. Прощелыга в магазине украшений с чего-то решил, что я подарок для шлюхи подбираю. Словно у сошедшего на берег матроса не может быть других целей. Может я замок хочу вскрыть и добраться до такого куша, о котором ему даже в самых сладких снах не снилось. А шлюхи… А шлюхи подождут, никуда не денутся.

Обернув приобретенный товар в тряпицу, я спустился с крыльца. Задрав голову, посмотрел на циферблат, прикрепленный к фонарному столбу. Стрелки показывали шесть часов вечера. До возвращения на борт оставалась уйма времени - вся ночь впереди. И чем теперь заняться?

Я засунул руки в карманы, пересчитать мелочь. Н-да,на оставшиеся монеты особо не разгуляешься, но набить пузо хватит, особенно в припортовой части города, где и еда попроще и ценник пониже. Туда и пошел, про себя решив, что непременно вернусь в торговые районы, когда стемнеет. Хотелось глянуть одним глазком, как будут гореть огни божественного пламени. Целая улица, залитая светом Печати Джа.

Наши церковники пошли бы красными пятнами, узнай о подобной ереси. В Ровенске за меньшее на костер отправляли, вешали на столбах, да глаза выжигали. Здесь же на острове у чернецов имелось лишь небольшое представительство. Местный губернатор даже часовню запретил построить и, надо сказать, правильно сделал. Потому как церковная братия подобна тараканам - стоит парочке завестись и глядь, через месяц уже сотня будет.

Засунув руки в карманы, я зашагал вниз по булыжной мостовой. Пропетлял мимо небольшой площади с фонтанчиком, где остановился послушать уличных музыкантов. Грустная серенада о вечной любви разделенных сердец. Рядом всплакнула почтенная матрона, а франтоватого вида мужчина бросил пару монеток в оставленный на тротуаре футляр. Он явно красовался перед спутницей и правильно делал, потому как девки щедрых любят.

Народу на улице заметно прибавилось. Город ожил, заговорил на сотни голосов, запестрил разношерстными нарядами. Кого здесь только не было: почтенных граждан и оборванцев, людей служивых и ротозеев, шляющихся без толку, чтобы просто время убить. Пару раз ловил на себе цепкие взгляды щипачей, но те быстро теряли интерес к трезвому матросу, предпочитая более легкую и жирную добычу.

Через пару кварталов повеяло большой водой. В нос ударил тошнотворный запах протухшей рыбы, а под ногами захлюпали ручейки помоев – приближался порт. Почтенная публика становилась все менее почтенной. Стали попадаться прохожие и откровенно разбойного типа с соответствующими знаками отличий в виде татуировок, перстней и колец.

А нож так и не удосужился стащить. Хожу без острого лезвия, словно голый по улицам.

– Танцор! – долетел до ушей знакомый голос. Из проулка прямо на меня вывалился Рогги. Дохнув парами алкоголя, перемешанными с запахом чеснока, возмущенно заявил: - ты чего трезвый?

Пришлось пожать плечами.

– Послушай мою науку, парень, - протянул Рогги. Облапил за плечи рукою, наклонился ближе и забубнил: - мы еще месяц плыть будем. Целый месяц, понимаешь? Не-а, нихрена не понимаешь. Иначе не разгуливал бы по улицам на трезвую голову. Что, думаешь, капитан от щедрот великих, велел каждому монет отсыпать и на берег отправить? А вот нихрена… Это чтобы матросы с ума не сходили, и бросаться друг на друга не стали, да зубами грызть, как треклятый Фартовый. Всеотец, забери душу злобной твари, - Рогги с досады сплюнул на землю.

Ответить всезнающему матросу я не успел. Чужая рука подтолкнула в спину по направлению к таверне. Будь я менее ловким, непременно бы споткнулся и распластался на пороге, а так пришлось подстраиваться: быстро перебирать ногами и поворачивать корпус, уходя от столкновения со встречным пьянчужкой, чтобы в самом конце вписаться в дверной проем.

– Как есть, Танцор! – раздался за спиной восхищенный голос Бабуры. Это он меня толкнул, едва не впечатав в стену. Мог и зашибить ненароком – силы в руках здоровяка было немерено.