Как не парадоксально, Эль-Эменталь, вознесшийся благодаря контрабандной торговле между дельцами Ошиосской Империи и Сулифского Халифата, сам страдал от контрабанды болотной травы, которая стоила немалых денег. Алмазные Властители стремились полностью взять под контроль рынок сбыта болотника, но всегда находились отдельные дельцы, которые не желали платить пошлины за продажу пахучего, но дурманящего рассудок растения.

У ворот встретили два стражника-мамелюка. Они ничем не отличались от людей из отряда Нахиора. Лишь вместо алебард носили скимитар и круглый черный щит с изображением перекрещенных сабель белого цвета. Скучающие стражи смерили приключенцев пристальным взглядом, но останавливать не стали. Их более заинтересовало облако пыли на горизонте, которое стремительно приближалось к городу. Дозорные на башнях молчали, а потому мамелюки у ворот не спешили их закрывать.

В центре города на земляной насыпи высилась крепость или, по-ашахитски — касба. Ее стены оказались куда надежнее, чем городские, и выглядела она, как исполин среди невысоких глиняных строений и полуразрушенных городских стен.

Вокруг касбы раскинулся торговый квартал, где располагались купеческие дома и жилища ремесленников. Тут же находилась привычная для ашахитов базарная площадь, усеянная множеством торговых лотков. Они пестрили разноцветными тканями, которые укрывали от солнца продавцов и подошедших близко покупателей.

Дальше узкие улочки протискивались между глиняных домов обычных жителей. Такие лачуги имели плоскую крышу, и выходили на улицу глухой стеной. С внутренней стороны часто имелся дворик с колодцем или даже огородом. Иногда виднелись двухэтажные строения горожан средней руки. У самых стен жили бедняки. Впрочем, наличествовал и отдельный квартал нищих, что находился слева от западных ворот, ведущих к караван-сараю.

Эразм первым прошел через северные ворота и разочаровано остановился. Самая главная и широкая улица города вела прямиком к крепости. Из нее выковыряли все кирпичи, которые когда-то укладывали таморские зодчие. Ныне она напоминала пыльную дикую дорогу, усеянную выбоинами и кочками, по обочинам — глухие стены глиняных домов, забрызганные грязью и нечистотами. Люди сновали туда-сюда, планируя пообедать и подремать, спрятавшись от полуденного солнца.

— Если в этой дыре не найдется мягкой перины, то я спалю ее дотла, — волшебник скривил лицо.

Ослябя кряхтя бухнул у ног дорожные сумки. Шлем съехал набок, и парень снял его, чтобы утереть пот. Шахриет оказалась рядом и тут же подала свернутый серый платочек.

— За эт, спасибо, девица! — воскликнул паломник. — Мне мамка однажды так же полотенце подала. Только я тогда не пот, а щи кислые смахнуть хотел. Хорошо, что холодные были, а то в раз уши обварил бы. А! Тогда еще ж капуста за шиворот набилась, я тряс рубаху, тряс, а все без толку, хоть в баню иди, — его взгляд вдруг прилип к строению с высокими сводами. Синеватый купол высился над глиняными лачугами. — О, а эт чего? — указательный палец устремился к горизонту.

— Бывшие термы, полагаю, — с досадой ответил Брюзгливый, вспоминая как любил нежиться в горячих бассейнах терм Исиасполиса.

— А-а-а… — Ослябя ничего не понял.

Рядом в пыль упали пожитки Эфита и Варвара, который тащил на себе головы побежденных тварей. У Шалилуна ничего кроме меча и кольчуги не оказалось, но его это совсем не заботило.

Неожиданно забили боевые барабаны. Следом заиграли фанфары. Трубы гудели настолько громко и протяжно, что стоящие у ворот невольно поморщились.

— Эй! Расступись! — кричал мужчина в серебристом халате, сидя на рослом верблюде. Седло, украшенное резными узорами, едва скрывало широкий красный ковер с рисунками в виде пирамид и пальм. — А ну скорей отойди, — он продолжал и махал руками во все стороны, обращаясь к прохожим, — встречайте блистательного, наихрабрейшего и милосердного, властителя Скипетра Могущества и владыку всего Ошиосса, единственного наследника царя Мередениса Острозубого, при-и-и-н-ц Али-а-Халид!

Вновь заиграли трубы и барабаны. Следом за глашатаем в стройном ряду шагали музыканты в пестрых халатах, синхронно отчеканивая ногу. На головах они носили цилиндрические колпаки с павлиньими перьями.

Музыка лилась, завлекая внимание зевак. Люди толпились по обочинам, с интересом рассматривая неожиданную процессию. Особое внимание привлекли тяжелые всадники на благородных конях — фарисы. Они охраняли знамя повелителя — золотой слон и остроконечная пирамида на серо-зеленом фоне.

По боевому предназначению и вооружению фарисы мало чем отличались от эринданских рыцарей или таморских катафрактов. Но все же отличия были, например, пластинчатые панцири ашахистких тяжелых всадников активно соединялись с кольчугой, что позволяло сочетать гибкость с защищенностью, а заодно создать дополнительную вентиляцию для тела. Отличались и шлема. Чаще всего глухая защита имелась только у головы, а лицо и шею защищали плотной кольчугой или маской.

Длинным мечам фарисы предпочитали скимитары или тяжелые кавалерийские сабли, а щит носили круглой формы, даже если он полностью состоял из стали. Каждый умел мастерски стрелять из лука и сражаться в пешем строю, ибо как говорили ашахитские старцы: «Конница превосходит пехоту, но и пехота превосходит конницу, если думать головой».

Конечно, фарисы, как и рыцари, получали землю за службу, но в большей степени — это безземельные профессиональные воины, которые служили за регулярное жалование и не имели аристократических титулов.