Он хотел обойти Горыныча, но тот схватил княжича за шиворот и с легкостью приподнял, сверкнул глазами и оскалился.

— Знаешь сколько я таких, как ты на обед сожрал? — прогудел Горыныч, но Вадим ухватил того за руку, которой его и держали и качнувшись ударил Змея в живот ногами.

Тот выпустил княжича и отшатнулся, не понимая, что происходит. Два шага. Вадим кинулся к дверям в хлев они полыхали. Все вокруг полыхало, и нужно было что-то делать, как-то спасать Ягу.

— Ядвига?! — крикнул Вадим, надеясь, что она сумела выбраться и сейчас выйдет из темноты и скажет, что с ней все хорошо. — Ядвига?! Яга…

Он сделал шаг назад. Второй. Третий. Нужно было взять разбег, чтобы ворваться в хлев. Набрав полную грудь воздуха, Вадим бросился вперед, но только он хотел ворваться через горящие двери в хлев, как все строение из дерева и сена вспыхнуло еще ярче и с характерным звуком сложилось. Сердце княжича на мгновение остановилось. Он почувствовал пустоту. Обернулся, видя, как в одно мгновение и Горыныч, и Аспид исчезли, выполнив свое задание.

Все вокруг, как по волшебству, ожило. Снова собачий лай, переходящий в вой. Дуновение ветра, разносящее запах дыма.

Миша выбежал из избы босой в одних только штанах, за ним и Мария. Они не понимали, что происходит, но догадывались, что дело нечисто. Хлев догорал. Сердце Вадима продолжало свой ритм, но уже не так.

Княжич стоял на коленях перед хлевом и неотрывно смотрел на пламя. Даже когда тяжелая рука Миши легла на его плечо, он не пошевелился. Неотрывно глядел туда, где какое-то время назад царила жизнь… Его жизнь.

— Что произошло? — непонимающе спросил Миша, затем обернулся на Марию и махнул ей. — Где Ядвига? Как…

Вадим молчал.

— Не пугай, княжич… Ядвига где?

Мария вернулась с кружкой воды и протянула Вадиму, но он даже не моргнул. Слышал, как она задавала вопросы Мише, но тот говорил, что ничего не понимает. Время шло, а никто так ничего и не понял. Уже светало. Деревня живала, и все поражались тому, что не слышали, как горел хлев. Вадим тоже не хотел слышать этого. Не хотел думать, но мысли сами лезли в голову. Он так и не успел сказать о том, что его слабостью была Ядвига. Она — его слабое место, по которому Кощей ударил и попал.

— Она ведь бессмертна! — вдруг осознал княжич, моргнув и понял, что находится в избе.

Он был один. Хотя нет… напротив с задумчивым взглядом сидел медвежонок. Громко фыркнув, он поднялся на задние лапы, что-то проревел и сделал шаг к Вадиму.

— Тяп? — услышал он, и вновь взглянул на медвежонка, который протягивал в когтистой лапке кусок ватрушки.

— Что ты хочешь?

— Тяп-тяп? — повторил Ваня и сделал еще один несмелый шаг.

— Это он делится с тобой. — Проговорил Миша, заходя в избу.

Вадим поднялся, потрепал медвежонка по косматой голове и прошел к Мише. Ему хотелось добиться правды. Теперь, спустя какое-то время, он понимал, что не может быть того, чтобы все закончилось именно так. Это слишком легко. Слишком не по-сказочному.

— Она бессмертна! Огонь обошел бы ее стороной, верно? Кикимора говорила, как Кощея огонь обошел, значит и ее бы обошел. А раз обошел, значит…

Миша чуть нахмурился, затем потер затылок и кивнул, будто бы сам до этого не догадывался. Теперь всп становилось по своим местам.

— Ее не было в хлеву! Пока Аспид отвлекал, Горыныч выкрал ее! А еще рука Дурмана там побывала. Нужно… нужно что-то делать! Кто знает, что задумал этот идиот костлявый?!

— Кто?

— Да, Кощей!

— Надо Марие рассказать! Она придумает что-нибудь. Вот это ты, княжич, умный… А ведь я тоже поначалу поверил, что Ядвига в огне полегла… А теперь понял. Не могло же этого случиться! Не могло и все. Лешему надо сказать! Он тоже сумеет помочь, и…

— Кикимора, да?

Миша кивнул, и они с Вадимом вышли из избы. Теперь княжич понимал, что началось то, ради чего он вообще попал в эту, достаточно, жестокую, сказку. Он был готов на все, лишь бы показать и доказать Ядвиге на что он способен. Лишь бы избавить всех от зла. От Кощея Бессмертного.

Высокий, худощавый мальчишка с глазами цвета неба сидел у реки, глядя на уходящее солнце. Он знал, что следовало бы раньше вернуться домой, но что-то в нем противилось. Он смотрел на деревенских девчонок — Ядвига и Кикимора, которые с неким озорством собирали какие-то травы, смеялись, танцевали, кружились, толкали друг друга и радостно верещали, находя нужную веточку. Он завидовал их ветренности. Они не думали ни о чем, лишь собирали травы изо дня в день, гуляли и занимались домашними делами, а он, Кощей, должен был унаследовать от отца земли, которые из года в год становились больше, но пшеница, которую он выращивал совсем не радовала. Все приходило в упадок и отец Кощея вымещал всю злость на сыне. Изо дня в день мальчишка только и делал, что старался показать отцу, что годен на что-то, но тот не ценил. Злость уже давно поселилась в душе Кощея, но он все же верил, что однажды сумеет также безмятежно бегать по полю, радуясь яркому, слепящему солнцу или прохладному летнему дождю. Этот день наступил тогда, когда Кощей решил прогуляться с девушками.