X.

– - Ага!

Силин открыл и вскинул глаза на дверь: там стоял Ерошин.

Этот запыхавшийся юноша, полный какой-то клокочущей энергии, решимости и серьезности, казался ему всегда немного смешным, вызывал улыбку, хорошую улыбку старого человека, которому хочется расцеловать милого ребенка, изображающего взрослого... Столько юношеской веры в торжество правды, столько пыла в любви и ненависти и столько непосредственности в выражении гнева и радости! Человек едет чуть не к северному полюсу, не имеет гроша в кармане, и хоть бы тень раздумья!..

– - Ни копеечки. Дайте-ка папироску!
– - скороговоркой произнес Ерошин.

– - Деньги есть. Евгений Алексеевич достал вам 75 рублей и тулуп, -- раскрывая портсигар, сообщил Силин.

– - Есть? 75?
– - радостно воскликнул Ерошин и, не дождавшись ответа, схватил Силина в охапку и стал поднимать на воздух.

– - Постойте! Оставьте же! Не люблю!
– - отстраняя юношу, заворчал Силин, -- эка сколько у вас ребячества!

– - И тулуп есть? Где он ненаглядный?

– - Вон, за диваном!

Ерошин кинулся за диван, вытащил груду овечьей шерсти, развернул и крикнул "браво".

– - Тулупище-то. Да теперь хоть в полярную экспедицию!

Ерошин надел огромный тулуп, потонул в нем с головы до ног и начал прохаживаться по комнате.

– - Отлично. Теперь я -- ваш!

– - Где вы пропадали?
– - удивленно посматривая на этого неунывающего интеллигента, спросил Силин.

– - У Саши был...

– - У какой Саши?

– - Помните: швейка, хорошенькая головка, с которой Евгений Алексеевич хотел рисовать какую-то Грезу или Хлою?..

– - Помню... Ах, вы, повеса! .

– - Я на ней женюсь. Это -- решено и подписано, -- серьезно заявил Ерошин.

Силин расхохотался: так поразило его это решение человека в овчинном тулупе.

– - Ах, вы, мечтатель! Поэт! Славный вы мечтатель!
– - сказал он немного грустно, -- вам надо бы родиться лет 40 тому назад.

– - Что вы хотите этим сказать?
– - запальчиво спросил Ерошин, энергичным движением корпуса сбросив с плеч тулуп.

– - Мало теперь таких, как вы... Смотрю я на вас и вспоминаю, как когда-то давно и я был таким же восторженным и искренним... Блажен, кто смолоду был молод...

– - Прежде всего, я не понимаю вашего тона. Вы, кажется, разыгрываете "учителя жизни"?

– - Да что вы сердитесь?

– - Меня удивляет это отеческое отношение. Совершенно не нуждаюсь в нем!
– - выкрикнул вскипятившийся юноша.

– - Ерошин! Вы меня не поняли.

– - Экая загадочная натура!

– - Что за шум? Очевидно, Ерошин нашелся?
– - проговорил Евгений Алексеевич, появляясь в дверях номера с кульком в руках. Крупный разговор сразу приостановился: добродушный тон вопроса успокоительно подействовал на вскипевшего Ерошина.

– - Да право!
– - сказал тот уже спокойно и, приблизившись к противнику, попросил все еще недовольно-протестующим топом:

– - Дайте-ка папироску!

– - Так уж я устроен: думаю сказать что-нибудь приятное, а выходит одно недоразумение, -- произнес Силин.

– - Это вы -- совершенно верно, -- заметил Евгений

Алексеевич, вешая на крюк свое пальто, -- вы свою черную меланхолию везде разводите!.. Софья Ильинична белугой ревет от ваших приятных слов...

– - Да что же я сказал ей особенно неприятного?

– - Очень много! Она, конечно, не говорила мне, что вы там разводили перед ней, но догадаться было нетрудно... Вы опять там толковали о своей эволюционной этике, о процессе Золя и об антисемитизме?.. Бездействие всегда рождает массу мыслей...

Силин вяло посмотрел на Евгения Алексеевича, и в этом взгляде проскользнуло что-то грустно-беспомощное, виноватое и печальное.

Конечно, говорили... Неужели вы не понимаете и не видите, что она нравственно подавлена этим процессом? Я, по крайней мере, давно это заметил, тогда еще, при споре о Франции... Человек без того разбит, а вам хочется добить его? Мефистофель вы этакий, Гамлет вы захудалый!..

– - Ну, что же она? Успокоилась?
– - глухо спросил Силин.

– - Немного... А теперь надо выпить и закусить... Ероша! Принимай, вот -- сыр, вот колбаса, водка, вот -- удельное красное...

– - По какому поводу?

– - Во-первых, надо на прощание с Ерошей выпить, а во-вторых, сто рублей получил за постановку живых картин и, в-третьих, буду мадам Картошкину рисовать... А главное, нашел Софье Ильиничне работу: массажистка требуется для медиума... Познакомился с одним господином, который вам, господа, будет очень полезен, -- добавил Евгений Алексеевич.