– Насмешили! – из коридора, освещенного небольшими огненными чашами, послышался холодный голос Нетфорда. – Южанке ли бояться снега? Ваша стихия вас всегда согреет.

Мазнув по мне неопределенным взглядом, герцог отвесил леди Кет учтивый поклон.

– Эйдан встал? Он принимает? – деловито уточнил у хозяйки, ослабляя черный узел плаща, затянувшийся на шее. – Что говорит лекарь?

– Эйдан хочет видеть Эллайну, и ему дозволена встреча, – сдержанно молвила леди Кетрисс.

Она подтолкнула меня к нижним покоям, в которых прошлой ночью устроили целительское крыло. И я, ощущая в ногах такую невыносимую слабость, будто каждое колено обкололи иглами морского ежа, шагнула к двери.

«Ваша стихия вас всегда согреет…»

Оцепеневшая от ужаса встречи, я умудрилась позабыть о собственном огне. Который хоть и вяло, но еще потрескивал где-то в глубине.

Братья и сестры этих бледных искорок сейчас полыхали на макушках сторожевых башен. И в алтарной чаше, и в молельне, и в стенных нишах замка… Раздуваемые северным ветром по сложной системе канавок и желобков.

Я вошла в нижние покои и плотно затворила за собой дверь. Огляделась в полумраке: никто не додумался распахнуть шторы на окнах.

Эйдан, бледный и все такой же Красивый, застывшей скульптурой возлежал на узком диване. Лекарь запретил перемещать раненого, пока тот не сможет встать сам. Даже замыть кровь с обивки не дозволил.

– Сир Эйдан, – опустилась рядом с диваном, утопив обмякшие колени в ворсе ковра. – Вы хотели меня…

– Хотел. Как же хотел, Эллайна! У нас был уговор, а ты не пришла, – проворчал мой супруг, с хриплым стоном поворачивая голову набок.

– Ох, могла ли я… да и нужно ли теперь? – пробормотала, путаясь в мыслях. – А вы… вы зачем… на охоту?

В груди жалобно всколыхнулось обвинение, но потухло, стоило взглянуть на измученное лицо младшего герцога. Такое же белое, как свежий снег на горах Ташера. Мертвый лес вытянул из мужчины почти всю жизнь.

– Подай, – он брезгливо кивнул на искусно выточенную трость, что стояла у изголовья. И я спешно сунула костяную рукоять в подрагивающие пальцы. – Это отцовская…

– Не думаю, что вам уже можно вставать, – прошептала неуверенно, пока Эйдан неловко тыкал наконечником в ковер и пытался придать телу вертикальное положение.

– На мне… долг Севера, – просипел муж, ловя меня в фокус покрасневших глаз. Вяло улыбнулся, найдя свою супругу все еще привлекательной. – Я должен прийти в себя до третьей Великой ночи.

Упрямо сжимая трость в кулаке и подбадривая себя потоками легкомысленного ветра, Эйдан криво уселся на диване. С тяжелым выдохом откинулся затылком на мягкую спинку и замер.

– Как до третьей? – я не сразу сообразила, о чем он толкует.

– Я был глуп… как же глуп… – не открывая глаз, Эйдан протянул руку и погладил мою похолодевшую щеку. Коснулся высокого шерстяного ворота, медленно пересчитал жемчужины-пуговицы. – Ты прекрасна даже на ощупь, Эллайна. Жена моя. А я… немощен, как древний старец! Ох, какой идиот! Но ты не печалься, не печалься, все будет.

– Что все? – я вскочила с ковра, прикусывая губы.

– Лекарь обещал поставить меня на ноги за неделю. А при должном усердии – и за пару-тройку дней, – он открыл глаза, нашел меня взглядом и подманил пальцем. – Я буду очень, очень усерден в тренировках. И к моменту, когда объявят третью ночь, я дойду туда сам.

– Куда туда? – я попятилась от него, ошалело хлопая ресницами.

Кто-то из нас двоих точно безумен. Не удивлюсь, что я. Да, точно! Я спятила еще там, в саду, на варховом камне.

– К алтарю, моя дражайшая, – грустно улыбнулся Эйдан, с трудом удерживая костяную рукоять в трясущихся пальцах. – Теперь, обещаю, я буду терпелив. Никаких больше статуй «снежного рыцаря» и смертельных охот.

Ему не сообщили? Ни лекарь, ни леди Кет? Никто не снял этого бремени с моих хрупких плеч?

Но разве не понял он сам, еще на рассвете предыдущего дня, что в Ташер пришло последнее тепло? Что север стоит на пороге зимы?

Впрочем, да… Мертвый лес холоден, что склеп, темен и неуютен. В нем трудно отыскать свет и тепло – так рассказывал Браксаард.

– Она… Она уже была, – выдавила из себя, пятясь все дальше от граксова дивана. – Третья Великая ночь.

– Не говори глупостей, Эллайна. Я потомственный северянин. Я бы знал, я бы понял, – Эйдан помотал головой, рассыпая по плечам слипшиеся серебряные пряди. – Я бы…

Он часто сглатывал, окрашивая лицо то неверием, то скорбной догадкой, пока я бежала к окну. И зажмурился яростно, когда распахнула шторы.

Оттуда, из-за расчерченного изысканной железной клеткой стекла, на нас смотрела зима. И яркие вершины пылающих охранных башен.