Оба они были носителями древних знаний. Магической искры, не знавшей разделения на север и юг, на своих и чужих. Фонтиера временами смотрела на Талию с тоской, бубнила себе что-то под нос.

– Мрачное дитя, – удалось мне расслышать. – Проклятые гены… Черный яд в каждом оке. Старый герцог извести грозился, да сир Нетфорд не дозволил…

Девочка резко оборачивалась и долго, прямо смотрела на неллу.

– Ты это дело брось! – тут же шикала на ее дородная Фонтиера. – Нечего в старой голове копаться. Только глупостей наберешься.

– А нечего дурное рассказывать и ланту Эллайну пугать, – отзывалась тут же Талия, наглаживая скалящегося Пушка. Зверь смотрел на нее так преданно, словно был накрепко порабощен до кончика хвоста.

В тот же вечер в дом за конюшней заходил старик Браксаард. Рыжий вояка, знавший массу интересных историй. С Нхаром они заваривали анжарский кофе и вели беседы о дивном Эррене, в котором у Марибо осталась не только дочка, но и внук, к трем годам обнаруживший в себе дар некроманта.

Браксаард утешал Талию, что ее «черноглазье» не самое страшное. Хотя бы оживленных полуразложившихся чучел за собой не таскает – и слава Варху…

Что до меня – я бы предпочла видеть жуткого Пушка навечно прикопанным. И никем не оживленным. Он мне доверия не внушал.

Возвращаться в холодные просторы герцогского замка из уюта небольшого домика за конюшней было тягостно. Ноги едва тащились по заледеневшим дорожкам. Сердце отбивало скорбную дробь: в супружеских покоях меня никто не ждал.

***

За окнами замка завывал ветер, точно дикий черный демон, выбравшийся с изнанки. Стоило примириться с грустным фактом: сегодня я в дом за конюшней не попаду. Не получу свою дозу успокоения и семейного тепла, ставшую такой нужной в холодном Ташере.

Пилар права: надо что-то делать! Не сидеть, сложив лапки, как россоха, смирившаяся с горькой участью…

Увидеться с мужем, поговорить, напомнить о долге, что он сам перекинул на мои плечи! Чем дальше, тем меньше я ощущала вину. Южный огонь Экарте пылал в каждой чаше, он приносил свет, тепло и безопасность в каждый дом. И без него… Да страшно представить, что было бы без него!

И Эйдан при всем своем легкомысленном отношении к жизни не мог этого не понимать. Не мог винить меня за принесенную жертву.

В замковой оранжерее было душно, влажно и жарко. Я мигом вспотела в плотном платье и расстегнула воротничок. Обмахнулась рукой, разыскивая глазами гулявшего супруга.

За раскидистым растением с мясистыми круглыми листьями мелькнул серебристый подол, и я побежала за знакомой тканью. Муж не изменял себе и носил светлое, несмотря на траур и ранения.

Зимний сад Эквеноров был этаким кусочком лета в северных стенах. По бокам от дорожек стояли высокие мраморные чаши, наполненные огнем. Воздух искрил, раздувая тепло до самого стеклянного купола.

Диковинные растения впечатляли яркостью, зеленой сочностью. Пленили ароматами и манили упругими каплями росы на листве. Заставляли забыть, что там, за каменными стенами, бушует метель и расползается смертельный холод.

– Сир Эйдан! – окрикнула мужа, нагнав его на последней из дорожек внутреннего двора.

Сегодня он прогуливался один – без целителя и трости. Уж не сговорилась ли Пилар с лекарем и еще кем-то, чтобы оставить запутавшихся супругов наедине?

– Ланта Экарте…

Тяжелые веки наплыли на темные зрачки, закрыв от меня мутный взгляд. Эйдан смотрел из-под ресниц – устало и обреченно.

– Вы отвлекли меня от прогулки, чтобы повиниться? – уточнил муж строго. Неприятно.

– На мне нет вины, – выдохнула хрипло, с трудом обнаружив в себе остатки голоса. – Я отдала долг Юга, как того требовал договор. И мой огонь… он…

Достала из кармана белый шелковый платок с монограммой«ЭЭ». Подарок Эйдана, намекавший на схожесть наших инициалов. На родство душ и имен, а в будущем – магии и плоти.

Промакнула росинки пота, выступившие на висках. Так душно, что дышать нечем!

– Ваш огонь… Ваш огонь пылает слишком ярко, моя дражайшая, – сглотнув, муж подошел, сжал мою щеку в ладони. Отобрал платок и отбросил в ближайшую чашу. Шелк вспыхнул, зашипел. –Непристойноярко. И впредь не мешайте моим прогулкам… дражайшая.

Я дернулась к нему, но меня тут же отбросило ветром. Чуть не уронило на дорожку! Колючий, недружелюбный поток гнал меня до самого выхода из оранжереи.

«Непристойно ярко»? Что это, Варх побери, значит?