Затем бальи и сенешали должны были следить за исполнением вызванными лицами и общинами своих обязанностей. В 1276 году некоторое количество городов и прелатов предпочли заплатить деньги: епископы Парижа и Шалона заплатили по 1.000 ливров, епископ Нуайона — 2.000. Трудно представить, что компетентный бальи не согласился бы с такими заменами и возможно, он даже поощрял их [191] .

В целом, хотя в документа имеются существенные отличая, созыв армии 1276 года кажется очень похожим на созыв 1272 года: обращение ко всем вассалам и всем зависимым от короля людям, как в бальяжах, так и в сенешальствах. В 1272 году речь шла о подавлении восстания барона а в 1276 году целью было покинуть королевство и отправиться сначала в Наварру, а затем, на втором этапе, в Кастилию. Однако феодальное право, в большинстве своих вариантов, делало военную службу обязательной только в пределах королевства или даже на гораздо меньшей территории. По обычному праву, известному как Les Etablissements de Saint Louis (Установления Людовика Святого), в случае необходимости выйти за границы королевства, вассалы были обязаны следовать за королем в течение сорока дней и за его счет, но по истечении этого срока они могли свободно покинуть страну нахождения.

Что же было делать? Королевское правительство, похоже, остановилось на единственно возможном компромиссе. С одной стороны, офицеры короля требовали службы от тех, кто был обязан ее нести, точно так же, как в случае с армией для Фуа, когда фактически, бароны, вассалы, прелаты и городские общины были обязаны явиться в армии. Но, с другой стороны, поскольку армии было предназначено выйти за границы королевства, и поскольку поход обязательно должен был продлиться более сорока дней, тем, кто прибыл в армию, предлагалось жалование.

Уже цитированная выше, хроника Пьера Кораля, предоставляет нам по этой теме важную информацию. Под 1276 годом в ней записано, что "король приказал всем рыцарям и баронам Аквитании и общинам городов собраться, и объявил жалование (stipendium) по всему королевству, так что было сказано, что он дает 10 парижских су рыцарю, 20 барону, имеющему знамя, 12 денье пешим, 5 су всадникам" [192] . Под "Аквитанией" здесь, следует понимать не английское герцогство, а всю юго-западную четверть королевства. Несколько примеров подтверждают истинность этой информации: в 1280 году Амори, виконт де Лотрек, подал иск к сенешалю Каркассона в Парламент за то, что тот не выплатил ему полную сумму причитающегося жалования, хотя он прослужил сто одиннадцать дней в армии для Наварры с пятью рыцарями, двумя оруженосцами и пятью конными сержантами. Амори служил под началом коннетабля Франции или маршала армии. Бертран де Монтей, сеньор де Ломбер, обратился с таким же иском на сессии в Троицу в 1281 году за себя и своего брата Адемара: они служили с семью конными латниками и тремя лучниками в числе других дворян сенешальства Каркассон [193] .

Хронист Пьер Кораль был монахом в Сен-Марсьяль-де-Лимож. Ситуация в городе представляла для него большой интерес. Поэтому он добавляет, что в праздник Святой Марты (29 июля) 1276 года Филипп III обнародовал следующее объявление: всем пешим и конным, кто пожелает, предлагалось прибыть в следующее воскресенье в Масре, недалеко от Тюля [194] . Однако король не имел права требовать военной службы от жителей Лиможа, которые одновременно были подвассальны аббату Сен-Марсьяль, епископу и виконтессе. На самом деле Филипп III не требовал службы, а довольствовался тем, что просил об этом, предлагая возможность получить оплату. При этом кто бы в будущем вспомнит, что король не призывал лимузенцев, а лишь предложил им послужить?

Как, видимо, и ожидалось, повесток с вызовом в армию которая должна была собраться в Советерр вызвала бурные протесты. В сенешальствах Каркассон и Тулуза, по сути, еще до начала военных действий, Филипп III должен был выдать всем баронам и рыцарям, а также другим своим вассалам гарантийные письма, о том что служба, которую они собираются нести "а армии и походе", по требованию короля за пределами королевства (ad submonitionem nostram extra regnum nostrum), не будет обязывать их поступать так в будущем. 12 августа 1276 года город Нарбон передал 1.000 ливров офицерам короля, а два представителя города тщательно оговорили, что жители ни в коем случае не обязаны нести какую-либо военную службу для короля в этом деле. Только "по причине чести и почтения к превосходнейшему господину, прославленному королю Франции, по чистой преданности и особой милости", город предлагает 1.000 ливров "в качестве добровольной субсидии". Эта "добровольная субсидия" не могла служить прецедентом, как ясно сказано в гарантийных письмах, изданных по этому случаю офицерами короля: с одной стороны, субсидия была эквивалентна выполненной службе (ничего другого от Нарбона по этому случаю требовать было нельзя); с другой стороны, она не создавала для города никаких новых обязательств перед королем: другими словами, не могло быть и речи о том, чтобы в будущем беспрекословно следовать за королем, если он снова вознамерится покинуть королевство. Есть все основания полагать, что подобные гарантийные письма получили и другие города [195] . При ближайшем рассмотрении условия гарантийных писем могут показаться противоречивыми: с одной стороны, городские власти, заплатив 1.000 ливров, просят считать службу выполненной; с другой стороны, они настаивают на том, что эта субсидия, заменяющая службу, не должна рассматриваться как обязательство… Две меры предосторожности лучше, чем одна!

На севере королевства реакция была такой же, по крайней мере, среди крупных баронов. Через несколько месяцев после плачевного завершения экспедиции, 22 марта 1277 года, граф Блуа, в свою очередь, заставил Филиппа III признать, что он сопровождал его "по его милости" (ex gratia), и, что это участие не создавало для него никаких новых обязательств. Другие бароны, наверняка, тоже запрашивали подобные гарантийные письма, хотя они не сохранились [196] .

Таким образом, король гарантировал некоторым своим вассалам и городам, что согласие служить в армии, несмотря на присланные им повестки, не наложит на них никаких новых обязательств ни до отъезда экспедиции, ни после ее возвращения. Никто не отказывается от службы, если она не создавала прецедента. Выплата жалования, подтвержденная хроникой Пьера Кораля и некоторыми спорами, разрешенными в Парламенте, является естественным следствием такого положения дел: вызов, который не был строго основан на законе, но, тем не менее, был агентами короля осуществлен.

Остается рассмотреть один вопрос. Выплачивалось ли жалование сразу после выхода армии в поле, или же по окончания дней бесплатной службы? Ответить на это можно лишь приблизительно. Рамки, в которых собиралась Советеррская армия, всегда ограничивались различными местными вариантами феодального права. Можно предположить, что вассалы из бальяжей служили за свой счет в течение сорока дней, если, по крайней мере, были обязаны это делать, а так, как мы видели выше, было не всегда. Десять рыцарей, присланных епископом Бове, должны были служить за его счет в течение сорока дней, а затем за счет короля, если он захочет их содержать. С другой стороны, некоторые вассалы получали жалование, как только покидали свою "страну". Так было, например, с рыцарями графства Овернь. После расследования во время рождественской сессии, Парламент 1277 года обязал короля выплачивать им жалование всякий раз, когда он выводил их за пределы графства Овернь, в пределах же графства рыцари должны были служить за свой счет [197] . Однако ничего не говорилось об условиях, на которых должна была выполняться служба; из чего можно сделать вывод, что король мог потребовать службу, когда пожелает и безоговорочно, при условии выплаты жалования. Для баронов, однако, ситуация более неоднозначна. Некоторые из них, возможно, даже отказывались от жалования, как это делали, в то же время, их коллеги в Англии стремясь не зависеть от короля [198] . Но другим приходилось принимать деньги короля в той или иной форме. Князья Империи, вступавшие в королевскую армию, находились в ином положении, и хотя, строго говоря, они не получали жалование, тем не менее, король выплачивал им субсидии. Так герцог Брабантский получил от короля 6.000 ливров в долг, который, в конце концов, был списан, так как это был способ заплатить ему за службу.