Другие перемены произошли, в основном на Юге. В сенешальствах постоянная военная угроза привела к частым, почти ежегодным созывам армии. Опираясь в первую очередь на прямых вассалов короля, сенешали также проявили тенденцию призывать и всех дворян. Это было сделано самое позднее в 1282 году, когда собрание главных людей своего округа уполномочило сенешаля Каркассона мобилизовать всех дворян. Дворяне не были систематически мобилизованы каждый год, но общий принцип, похоже, был принят. Если эта эволюция была благосклонно воспринята на Юге, она, вероятно, могла затронуть все королевство. В любом случае, в некоторых регионах королевского домена даже великие вассалы уже были обязаны нести военную службу королю. Идея о том, что рыцарь или оруженосец, просто потому, что он благородный дворянин, даже если он не вассал короля, обязан нести военную службу королю, набирала обороты и постоянного укрепления власти короля было достаточно, чтобы это объяснить.

Логическим аналогом этой двойной эволюции стала выплата жалования, получившая широкое распространение во время правления Филиппа III. Схема крестового похода, примененная в 1270 и 1285 годах, и роль, которую сыграл королевский Двор, численность которого была увеличена в преддверии похода, безусловно, способствовали созданию полностью оплачиваемой армии. Кроме того, во многих случаях сюзерену уже приходилось платить своим вассалам, когда они следовали за ним на войну. Прежде всего, денежное вознаграждение комбатантов позволило набирать их вне какой-либо зависимости и отменить ограничения, традиционно связанные с феодальной службой, такие как служба только в своем регионе, в течение такого-то и такого-то периода времени, при таких-то и таких-то обстоятельствах. Отныне вассалы и зависимые от короля люди систематически были обязаны ему служить, но за это им платили. Некоторые обычные законы, например, Etablissements de Saint Louis (Установления Людовика Святого), прямо предусматривали случай, когда армия должна была покинуть пределы королевства. Но если дворянство рассматривало это как теоретическую возможность, которой вассалы вольны были избежать, то Советеррская армия сделала это обязанностью.

Во многих отношениях царствования Филиппа Красивого кардинально отличалось от правления его отца. Война превратилась в инструмент для утверждения королевской власти внутри королевства. Время крестовых походов и дальних экспедиций прошло. Все военные кампании царствования происходили в пределах королевства. Более того, король больше не совершал походы лично. Состав армий был изменен, так как королевский Двор больше не был важным компонентом армий как при Людовике IX и Филиппе III. Наконец, королевская администрация стала более тщательно хранить свои архивы, особенно счета. Хотя большая часть их сгорела во время пожара в здании Счетной палаты в 1737 году, армии Филиппа Красивого известны гораздо лучше, чем армии предыдущих царствований, о которых мы располагаем лишь фрагментарной документацией, в основном касающейся службы вассалов. Начиная с 1290-х годов, источники о составе армий гораздо более разнообразны. Но по-прежнему необходима большая осторожность в суждениях, поскольку в том, о чем рассказывают эти новые источники, мы должны различать перемены, характерные для правления Филиппа Красивого, и структурные элементы, о которых говорит другая документация.

Порученные Раулю де Клермону, сеньору де Нель, коннетаблю Франции, затем Карлу де Валуа и, наконец, Роберту д'Артуа, три кампании, с 1294 по 1297 год, были необходимы для успешного захвата герцогства Аквитания, которое было конфисковано у короля Англии Эдуарда I. Во всех трех случаях великий барон, возглавлявший армию, имел вокруг себя свиту рыцарей, которые окружали его постоянно [204] . Помимо своей непосредственной свиты, которая, несомненно, была по этому случаю увеличена, командующий армии вступал в "союзы" с другими баронами и простыми рыцарями, следуя часто упоминаемой схеме. Так, в 1296 году граф Булонский обязался предоставить графу Артуа 7 баннеретов и 25 простых рыцарей в обмен на 16.000 ливров в год (каждый баннерет получал по 50 су в день, а каждый рыцарь — 25 су); граф Булонский, заключил такие же договора со всеми этими людьми [205] .

В случае с договорами, заключенными графом Артуа, большинство рыцарей также были его вассалами или родственниками, как например, Жан де Бриенн, граф Э, или его верный спутник Роберт де Ваврен, сеньор де Сен-Венан [206] . Это, вероятно, было общим правилом. Как всегда, рыцари составляли самую заметную часть армии, но к ним следует добавить конных оруженосцев и сержантов, которых было в три или четыре раза больше, чем рыцарей. Ги де Лаваль, рыцарь-баннерет, входил в свиту Карла де Валуа вместе с семью другими рыцарями и двадцатью семью оруженосцами. Симон, виконт Мелёна, нанятый Ги де Сен-Полем, служил с шестью рыцарями и двадцатью одним оруженосцем за 4.000 ливров в год [207] . В конце концов, все обязательства перед войсками взял на себя король. Так, Карл де Валуа во время своей экспедиции в Аквитанию в 1295 году "за свою персону и за людей своего двора нес все расходы и издержки" которые в итоге взял на себя король [208] . В этом отношении командующий армией был просто первым среди равных.

Как и в случае Арагонского крестового похода, наряду с рыцарями набирали и солдат, конных и пеших, хотя не всегда ясно, какая система использовалась, жалование или поденная плата. Происхождение этих солдат могло быть местным: так, в армиях для Аквитании мы видим конных солдат из Сентонжа [209] .

Последним компонентом армий для Аквитании было феодальное ополчение. Хотя нельзя исключать, что призывались вассалы из бальяжей, похоже, что именно сенешальства, находившиеся ближе к театру военных действий, приняли на себя основную тяжесть военных усилий. Правило было уже устоявшимся: со времен армии для Фуа от дворян Юга почти каждый год требовали или просили службы. В годы после Арагонского крестового похода, между 1285 и 1290 годами, спорадическое продолжение войны привело к частым вызовам в армию, и всегда по одному и тому же принципу: вассалы короля и, помимо них, все дворяне должны были нести службу, при каждом созыве сенешалем, независимо от точного характера предстоящих операций и за эту службу они получали жалование [210] .

Именно с конца 1293 года коннетабль начал собирать войска в округах Юга, и согласно сохранившимся документам, были задействованы бальяж Овернь, город Тулуза и Эймар де Пуатье, граф Валентинуа, что говорит о всеобщей мобилизации сенешальств [211] . То же самое произошло и во время второго созыва армии для Аквитании в 1295 году, когда граф Фуа и главные дворяне тогда подчинились приказам Карла де Валуа, а города предоставили свои контингенты. Община Бу-дю-Пон в Альби послала двух сержантов, один из которых был вооружен арбалетом, а другой — копьем; Нарбон послал 61 сержанта, 29 из города и 32 из округа [212] .

Сенешали также продолжили политику, проводимую их предшественниками при Филиппе III, стремясь распространить обязанность военной службы на арьер-вассалов. 1 марта 1294 года Рауль де Клермон потребовал от сенешаля Каркассона, объявить призыв на службу в армии в некоторых местах, где это было обязанностью баронов или прелатов. В соответствии с уже испытанным методом, королевские чиновники расширяли свои прерогативы постепенно, устраняя посредников, чтобы напрямую охватить всех дворян, способных носить оружие. Аналогичная попытка, похоже, была предпринята и сенешалем Руэрга. Но на этот раз сам король пресек инициативу своего офицера, да еще дважды: первый раз, когда он заявил, что вассалы в Руэрге должны служить тому, на чьих землях они находятся (couchants et levants); второй раз, в апреле 1295 года, когда он запретил сенешалям Бокера и Руэрга и бальи горной Оверни требовать военной службы от подданных графа Родеза сверх того, что последний был должен, и тут же заметил, что они должны служить за свой счет, не требуя взамен денег. В любом случае, ситуация ясна: королевские офицеры стремились подчинить вассалов великих баронов своим приказам, включая их в повестки, адресованные непосредственным вассалам короля. Поскольку граф Родеза был влиятельной фигурой, с которой приходилось считаться, король предпочел откреститься от действий своих офицеров, притормаживая прогресс, который, в конце концов, был лишь отложен на потом [213] .