Шрифт:
– Это не всё! – вдруг тихо простонала Варвара. – Ещё козловских то ли двух, то ли трёх…
«Кто ж тебя за язык тянул? Вот дура!» – выругался в усы Денис. Однако слово не вернёшь: Поротая Ноздря всё услышал.
– Каких ещё козловских? – насторожился он. – Неужто людей Путилы Борисовича?
– Неужто… – процедил Денис.
– Ну, это тебе не зачтётся в подвиги, – сказал Василий. – Со стрельцами о том не гутарь, но мне расскажи. Опосля…
Тут вернулась бабка с сухими цветами водяной лилии, заварила их кипятком, чуть остудила снадобье и дала Варваре.
– Пей, дочка! Не выплюнешь?
– Нет, – улыбнулась ей Варвара. – Спасибо, бабаня. Белый цветок поможет. В нём душа Ведь-авы.
– Чья? Енто хтой-то? – поинтересовалась бабка.
– Рожаница… – прошептала Варвара и вновь вскрикнула от боли.
Мучилась она весь остаток ночи. Поротая Ноздря всё это время оставался в караульной избе и время от времени участливо спрашивал у Варвары, как она себя чувствует. Та в ответ выла от боли. Лишь под утро знахарка приняла у неё маленький полупрозрачный плод.
– Таперьча потихоньку оклемаешься, дочка. Капусты побольше ешь да к животу её прикладывай.
Денис отсыпал старухе ещё немного серебряных копеек, и она убежала спать.
– Поесть нам надо да бабу твою накормить, – сказал Василий. – Слабость ведь у неё, а у меня дома шти с говядиной. Щас свистну стрельцам. Притащат.
Поротая Ноздря выбежал из избы и вскоре вернулся в сопровождении двух подчинённых. Один нёс большой горшок со щами, другой – кувшины с квасом и хлебным вином.
Василий налил в небольшую миску щей и отнёс Варваре:
– Ешь, беклеманься.
Другую, огромную, миску он поставил на стол рядом с кувшинами, корцами, чарками и блюдом с сухарями.
– Богато живёшь! – усмехнулся Денис.
– От праздника, от Крещения шти остались, – ответил Поротая Ноздря. – Много тогда наварил, так что вы с женой не робейте.
После третьей чарки он спросил Дениса.
– Почто же ж ты убил людей Путилы Борисовича?
– Хотел с друзьями перебраться в Тонбов, на службу записаться, а Быков погоню послал. Подручные его дюже опричились, над голубкой моей хотели насилие учинить, избить нас всех… Пришлось драться. Друзья мои полегли в схватке. Я один остался, весь израненный. Хорошо хоть супруга у меня мордовка. К своим отвела. Токмо её стараниями в живых я остался. Всё как на духу тебе рассказал. Не веришь?
– Почему же ж не верю? – ответил Василий. – Не ты первый такой. Многих, кто сюда ехал, избили подручные Быкова. И жён их опозорили. Некоторые из беглецов всё же ж добрались сюда, рассказали…
– Неужто нет никакой управы на Путилу Борисовича?
– Хлопочет здешний воевода о суде над ним… но что из того выйдет, Бог весть. За Быковым ведь Биркин стоит, а он как-никак в Боярской думе сидит… Но не время об этом гутарить. Скажи лучше, родом ты откуда.
– Из Рясска, – ответил Денис.
– А как в Козлове оказался?
– Поверил посулам, да вот…
Поротая Ноздря выдохнул с рыком и мычанием.
– Ох, уж этот Путила Борисович! Не по нраву, значит, пришёлся ты ему? Чем же ж?
– У него спроси.
– Не понравился, вот на службу тебя и не записали?
– Всё так, – кивнул Денис.
– Ничего, в Тонбове запишем. Нам бойцы нужны. Будешь под моим началом служить. Дом справишь. Даст Бог, твоя Толганя детишек нарожает. Как подрастут, барабанщиками их пристроим[3]. Семье будет прибыток.
Варвара безмолвно слушала мужской разговор, отхлёбывая квас из корца. «Ну, выкидыш… – утешала себя она. – Дело житейское. У всех баб он случается, и ничего: и зачинают потом, и рожают. Мне ещё двадцати нет. Десять раз успею понести. Ну, а Денясь не подкачает. Чай, не Паксяй. По горло меня своим семенем зальёт. Так чего ж я трясусь?» Однако сколько бы она себя ни успокаивала, тревога не ослабевала.
– Подремли теперь! – сказал ей Денис после ночного ужина. – Опосля баню истопим да помоем тебя, а то ты вся в крови…
Он вышел во двор, поставил сани под навес, покормил коня и вернулся в избу Василия. Тот уже храпел на полатях, а обессилевшая Варвара тихо спала на скамье. Денис накрыл жену своим тулупом, под утро ведь печь остывает. Затем он сам лёг на лавку и сразу же провалился в бездонную яму. То ли не запомнил, что ему снилось, то ли сновидений не было.
Когда мужики встали, солнце уже садилось. Они накололи дров, протопили в бане каменку и попарились сами. Когда пар остыл, отвели в парную Варвару, которая уже не мучилась от болей, но была ещё очень слаба. Положили её на полок, начали опахивать вениками, потом отмыли от листьев и посадили отдохнуть в предбаннике. Денис накинул жене на плечи тулуп.