– А с Нуянзой-то что теперь сделаешь? Неужто найдёшь и убьёшь?

– Бог ей судья, – ответил кузнец. – Не стану я её трогать.

Старик прослезился.

– Бери себе, Денясь, коня и Инжанины сани.

– Спасибо на всём, дед Офтай. Бывай!

Денис поцеловал инь-атю, и тот пошёл к ближайшему не тронутому огнём дому…

– ---

[1]Сокай (мокш.) – хлебороб, крестьянин. Не путать с содаем – знахарем.

[2]Дворцовые селения находились в ведении Приказа Большого дворца. Крестьяне там были формально свободными. Постепенно передавались помещикам в награду за верную службу.

[3]Подводная повинность (от слова «подвода») – обязанность перевозить раненых.

Глава 34. Выкидыш

Сгущались сумерки, стихал ветер, и всё слышнее становились скрип саней и тихий стон раненого казака. Денис свыкся с этими звуками и задремал под них, однако на полпути к Тамбову вдруг закричала Варвара.

– Что с тобой? – перепугался её муж.

– Болит! Адски! – она провела рукой по низу живота.

– Ты ведь содай. Стольких людей врачевала! Неужто не поймёшь, что за беда с тобой стряслась?

– Отвяжись! – нервно прошипела Варвара и сразу же замолчала

Она полежала немножко, а потом прошептала с отчаянием:

– Всё я разумею. Не будет у нас ребёнка

– Может, обойдётся? – попытался утешить её Денис.

– Ничего не обойдётся.

Тут опять застонал раненый, и на душе у Дениса полегчало: горе, значит, не только у них с женой.

Вскоре стемнело. Кузнец долго всматривался в чёрное ясное небо и, наконец, увидел вдали снежные шапки, лежащие на крышах крепостных башен.

– Потерпи, Толганя! – сказал он. – Тонбов уже близко.

– Жар, – убитым голосом ответила Варвара. – Вся горю.

Денис пощупал её лоб. Вправду горячий!

– Фома, остановись! Дай снега! – закричал он.

Казак придержал коня и спрыгнул с саней. Денис оторвал кусок от своей онучи, завернул в него пригоршню снега и приложил жене ко лбу.

– Так легче? – спросил он.

Вместо ответа Варвара закричала от жгучей боли в животе.

Сани тронулись и скоро въехали в поселение сторожевых казаков. Отдав раненого, Фома направил жеребца к Козловским воротам Тамбова.

– Вы куда? – спросил на въезде дежурный стрелец.

– Раненую везу, – ответил Фома. – С ногайцами лупились близ Челновой.

Он повернул сани направо, к Стрелецкой слободе.

– Езжай к дому Васьки-пятидесятника! – Денис протянул Фоме ещё пять серебряных копеек.

– Угу, – ответил тот.

Повозка подошла к избе Василия и остановилась, громко заскрипев. Заржал конь. Во дворе, захлёбываясь и хрипя от ярости, забрехала собака. Скоро дверь дома отворилась, и из неё выглянуло похмельное лицо хозяина.

– Ба-ба-ба! – пробубнил Поротая Ноздря, увидев Дениса. – Никак записаться приехал?

– Ага, – кивнул кузнец.

– Чего так поздно-то? Я уж спал. Изутра запишешься, козловский богатырь.

– Мне бы знахарку найти. Жена дюже занедужила. Орёт благим матом.

– Чего с ней?

– На деревню ногайцы напали. Я с ними бился, а её поймали и отлупили по животу. Вон казак сидит в санях, не даст соврать.

– Угу, – промычал Фома.

– Чего бучишь, ежели бабе хреново?! – заорал на него Василий. – Вези её поскорей в караульную избу!

Он запрыгнул на сани, чтобы указать казаку путь. Тот натянул поводья.

– У нас тут две караульные избы, – по пути пояснил Поротая Ноздря. – В одной аманатская казёнка[1], а в другой чистенько и нет никого, окромя сторожа. Я его домой отправлю, а тебя с женой там поселю. Сторожить будешь. Так служба твоя и начнётся.

Возле избы Фома нехотя соскочил с саней и помог Денису спустить Варвару.

– О Боже! – вскрикнул он, посмотрев на её ноги.

Кровь уже окрасила низ Варвариного панара, а теперь текла по ляжкам на онучи. Варвара стонала и в отчаянии трясла непокрытой головой: её панга осталась в бане оз-авы.

В избе Василий кинул на скамью старый дырявый кафтан.

– Ложи, Денис, бабу сюда, на койник! – распорядился он. – Задери ей платье, чтоб совсем не окровенело. А ты… – он сурово посмотрел на Фому. – Айда за знахаркой. Чтоб одна нога тут, а другая там!