– Ну как ты?

– Голова кружится, а так ничего, – печально ответила она.

– Сиди, поправляйся, – улыбнулся ей Денис.

Поротая Ноздря поставил перед супругами по кружке хлебного кваса.

– Добрый квас, кисленький! – похвалила напиток Варвара и вдруг ни с того ни с сего прошептала: – Где ж ты, Ведь-ава? Видать, я схватила не тот веник…

Ни Денис, ни Василий не поняли, что она хотела сказать, но допытываться не стали: мало ли что баба лопочет. Они пропустили по чарке хлебного вина и запили квасом.

Посидев недолго в предбаннике, мужики оделись и вышли на мороз.

– Хороша у тебя жёнка! – причмокивая, сказал Поротая Ноздря. – Какие тити, какие гузны, а кожа-то!

– Ты на мою супругу не зарься! – полушутя ответил Денис. – Сам-то чего не женишься? Не простой ведь стрелец, а пятидесятник. Жених завидный.

– Дк сам же ж знаешь. Службу нёс в острожке на Лысых горах. Девок на выданье там нету, да и ведьмы не попадаются. Невесту не найтить. В Тонбове же ж я всего ничего. Приглядываюсь…

Подышав студёным воздухом, они вернулись в предбанник и отвели Варвару в караульную избу. Вскоре стрельцы принесли туда хлебное вино, большой шмат солёной свинины, хлеб и мешок пшёнки.

– Верну, когда встану на ноги, – сказал Денис.

– Не обедняем! – усмехнулся Василий, наливая вонючее зелье себе и ему.

Наутро, едва продрав глаза, Денис схватил кошель с серебром и направился к сеням.

– Ты куда? – спросил Поротая Ноздря. – Мы не жрамши ещё.

– За одёжей схожу на торг. У супруги одно платье осталось, мордовский панар, да и тот весь окровенел. Даже онучи, и те в крови. Хочу ей обновки прикупить, да и себе тоже. Вернусь – поем.

– Не спеши, вмистях надо иттить. Сначала покушаем, потом запишем тебя, а опосля уж на торг пойдём. Он дотемна протянется.

Пока мужики ходили по своим делам, Варвара лежала в курной избе и рассматривая от скуки прокопчённую крышу. «Веник я схватила… – думала она. – А Ведь-ава так и не объявилась, не спасла меня от Нуянзы. То ли Инжаня мне голову морочила, то ли я что-то не так сделала. Может, вправду не тот веник схватила? Надо жертву принести владычице воды. Поговорю с Денясем, когда он вернётся. Пусть купит барана. Заколем его и утопим в проруби. Глядишь, и вспомнит обо мне Ведь-ава».

Варвара обрадовалась, когда вошёл Денис и выложил перед ней ворох одежды.

– Ты теперь стрелецкая жена, душа моя! – сказал он. – Глянь-ка на свои обновки!

– Вот счастье-то! – горько усмехнулась Варвара.

– С чего ты такая унывная? Печалишься, что я тебя из Вирь-ати увёз?

– Да нет… – вздохнула Варвара. – Всё я разумею. Нельзя было там оставаться. Инжаня добра нам желала, думала врагов наших ослабить, а вышло наоборот. Полдеревни на меня окрысилось. Поживи она ещё немножко, глядишь, всё бы и утряслось… но её кулома забрала в Тона ши…

– Не унывай, голубка моя! Ну, не стала ты оз-авой… Зато у меня теперь и денежный оклад, и хлебное довольствие. И Васька в товарищи набивается, вмистях с нами мёдом торговать хочет. Чем не жизнь с таким начальником? Всё образуется, Толганя! Нам на дворовую селитьбу выдали аж семь рублей из казны. Просторные хоромы справим, детишек нарожаем…

– Экий ты ретивый! Уж и записаться успел, и серебро получить, и на торг сходить…

– И с древоделами договорился, – добавил Денис. – Изутра они начнут избу нам рубить. Пятистенку.

– Зимой? – изумлённо подняла брови Варвара.

– А чего тянуть-то? Не век же здесь жить. Ежели сейчас сруб поставим, то весной заселимся.

– Не поплывёт наша изба по весне-то? Древоделам лишь бы серебро срубить…

– Изутра погутарим с ними. Хошь, отвезу тебя к ним на санях?

– Изба далече возводится?

– Шагов пятьсот будет, не больше.

– Я уже малость окрепла. Дойду сама. Не буду смешить людей, а то скажут: эка боярыня в слободе объявилась…

Спать в этот вечер супруги легли рано, и обоих сразу же сморил сон. Дениса – от усталости: столько дел переделал! Варвара же просто была слаба, она ещё не оправилась после выкидыша. Едва сомкнув веки, она увидела молодую прекрасную роженицу с серебристыми волосами.

– ---

[1]Аманатская казёнка – тюрьма для заложников и пленников.

[2] Аборты с помощью настойки пороха практиковались на самом. Трудно сказать, насколько эта практика была успешной.

[3] Стрельцы тогда часто пристраивали своих детей «барабанщиками малыми робятами».

Глава 35. Божественная роженица

Воды у Ведь-авы отошли под утро.

– Буду рожать, как здешние эрзянки, – оправившись после боли, шепнула она Мине.