Перед сном, чтобы успокоиться, она начала разглядывать подаренный Денисом сюльгам, и на его золотой поверхности вновь увидела Деву воды.

Глава 39. Лазоревые яхонты

39. Лазоревые яхонты

Ведь-ава понемногу освоилась в Вельдеманове. Ей, как и Деве леса, пришёлся по душе круг местных молодушек и девушек на выданье, которые образовали там тугое сообщество, чётко отмежёванное и от девочек-подростков, и от рожавших баб. Молодые женщины вместе играли, гадали и гуляли на праздниках, которых было очень много в селе, где поклонение старым богам слилось с верой в Святую Троицу.

Как и в языческую старину, супружеские измены в Вельдеманове не считались чем-то зазорным. «Откуда бы ни был бычок, телёнок-то наш», – говорили почтенные кудазоры[1], когда рожали их снохи. Молодые жёны тайком от мужей бегали с холостыми парнями в заросли краснотала, а потом расписывали подругам свои похождения. Все удивлялись, почему Марё оставалась верной мужу и не гуляла ни с кем на стороне.

Перед Троицей в Вельдеманове прошёл День очищения срубов[2]. Марё помогала односельчанам заменять сгнившие брёвна срубов колодцев новыми, чинить крыши над родниками, убирать возле них ветки и прошлогодние листья. Она болтала с сельскими девками и бабами об их женихах и мужьях, о полевых работах, о лесных цветах и ягодах, о будущем урожае…

Не делала она только одного – не будила возле каждого колодца или родника Деву воды и не вымаливала у неё дождь. Она молчала, когда все остальные пели: «Кормилица Ведь-ава! Дай воды нашим всходам!»

Ещё не закончился день, ещё не были починены все срубы и очищены все родники, когда возле истоника в поросшем осинами овраге к ней подошла Анисья – девушка, с которой Дева воды больше всего сдружилась.

– А ты, Марё, что не поёшь вместе с нами?– тихо полюбопытствовала она. – Почему ни о чём не просишь Ведь-аву?

– Не поётся мне что-то, Ансё. Тягостно на душе, – ответила та: не говорить же правду.

– Плохого мужа ты выбрала, вот и кручинишься, – сочувственно вздохнула Анисья. – Староват он и слабоват для тебя. Разве такой мужик нужен молодой красивой бабе? На тебя же, Марё, полсела засматривается.

– Пусть сморят. Я им не запрещаю, – равнодушно ответила Ведь-ава.

– Вон Тишка вообще глаз не сводит…

– Недурён он, этот Тихон…

На этот раз в ответе Девы воды появились нотки мечтательности.

– И не беден, – сказала Ансё. – У него, как и у Минки, всю родню моровая язва выкосила. Она ведь тогда полсела в могилу свела. Так вот, Тишке всё отцово хозяйство досталось. Одному! Пашет день и ночь, и ведь как-то успевает. В курганах кости не ищет: некогда ему.

– Парень что надо, да? – усмехнулась Дева воды.

– Чего б тебе не погулять с Тишкой? Сразу на душе веселее станет. Парень-то хорош не только на лицо. Девки проверяли. Да и робок он только с тобой. Больно уж красивая, говорит, подойти страшно. Так ты бы сама…

– Не могу. У меня уже есть муж, – коротко и сухо ответила Дева воды.

– Так любишь Минку? А ведь всё село видит: мало тебе от него проку. Странный он какой-то, не от мира сего, да и красоту давно растерял. И мужская сила, наверное, уже не та, что в молодости. Зачем он тебе?

– Вам не понять, – лукаво улыбнулась ей Ведь-ава.

«По-моему, она не против погулять с Тихоном: улыбка Машеньку выдаёт! – решила Ансё. – Так и скажу Тишке. Пусть парень попробует. Вдруг у него выйдет?»

Анисья поговорила с Тихоном в тот же день. Отвела его подальше от очередного замшелого сруба и вполголоса сказала:

– Марё птица гордая, сама не подойдёт. На словах отрубила, но по глазам я видела: согласна она. Уламывай!

– Спасибо, Ансё! – обрадовался Тишка. – Ради неё на что хочешь готов. Надо будет корову с лошадью продать – продам! И, и всех кур, и всех гусей…

– Да ты влюблён, выходит? – удивлённо покачала головой Ансё. – А я-то думала, просто ночку хочешь с ней провести.

– Какую ночку! – возмутился Тихон. – Всю жизнь хочу провести с ней! Всё, что попросит, добуду. На всё отважусь, но Марё станет моей!