– Боборыкин? С Денисом? Ты, чай, лишнего не хлебнул?

– Капли в рот не брал. Полдня ждал здесь, а тебя нет и нет.

– Чай, Бестужев посмеяться над нами решил?

– Петрович не любит шутки шутить, сам знаешь. Не в обычае это у него.

Поротая Ноздря забеспокоился. Зачем сам воевода вызывает его подчинённого? О чём будет с ним говорить?

– Кирилл, замёрз? Тебя же ж, поди, супруга обождалась? Ступай домой.

Василий зашёл вместе с супругами в караульную избу, скинул тяжёлый тулуп, опустился на скамью и жестом приказал Денису сесть рядом. Он пребывал в полном недоумении и беспокойстве.

– Денис! Чего же ж Роману Фёдоровичу от тебя понадобилось?

– Откель мне знать?

– Чай, кто ему донёс, что мы за мёдом ездили? – опасливо пробормотал Василий.

– Он разве запрещает стрельцам торговать?

– Нет. О чём же ж он с тобой гутарить решил. Неужто о черкасах запорожских?

– С чего бы?

– Тогда о чём же ж?

Денис пожал плечами: у него не было даже догадок касательно того, о чём с ним захотел поговорить воевода. Варвара, сочувственно улыбаясь ему, вытащила из печи чугунок со вчерашней кашей.

– Ешьте, мужики! Утро вечера мудреней.

– ---

[1]Великий пост в 1637 году начинался 20 февраля по старому стилю (2 марта по новому).

[2]День Василий Капельника в 1637 году – 28 февраля по старому стилю (10 марта по новому).

[3]Тутан (старомокш.) – молодой лес. Деревня Тутан сейчас – село Татаново.

[4]Тургуляй (мокш.) – «речка, где набухает (зерно)». Так назывался ручеёк, впадающий в Цну. Видимо, в этих местах варили пиво. Сейчас там располагается посёлок Трегуляй.

[5]Перккз (старомокш.) – звериное место.

[6] Я к тебе пришла,

Хранительница воды Ведь-ава!

Словно серебро ты бежишь,

Словно золото течёшь.

Узнай болезни Толги,

Здоровье ей укрепи…

[7]Ярхцак! (мокш.) – кушай.

Глава 38. Съезжая изба

Молодая чета проснулась в полночь и бодрствовала до зари. Варвара с мужем не могли уснуть сначала от волнения, а затем, когда стала наваливаться на них дрёма, принялись толкать друг друга. Оба боялись, что Денис проспит рассвет и тем навлечёт на себя гнев воеводы.

Когда восточная сторона неба чуть просветлела, и над чёрными зубьями острога засверкала Волчья звезда, Денис помолился, похлебал щи, надел свой линялый кафтан и обнял жену.

– Бог весть, Толганя, что меня ждёт. Молись за меня своим богам.

– Не трясись! – принялась успокаивать его Варвара. – Ежели воевода решил бы тебя наказать, не позвал бы он тебя на разговор.

Денис поцеловал её, вышел в предутреннюю морозную мглу и зашагал в сторону башни Московских ворот. Когда он вошёл в тамбовский детинец, уже занялась заря и в слободе хрипло закричали петухи. Ждать Боборыкина не пришлось: он с рассвета работал в своей канцелярии.

В съезжей избе было жарко натоплено, и Роман Фёдорович одет был легко, почти по-домашнему. Шёлковую рубаху, расшитую языческими обережными знаками, стягивал парчовый кушак. На прямых плечах висел распахнутый польский кунтуш, подбитый соболиным мехом. Справа от воеводы сидел подьячий, а слева стоял верзила в холщовом фартуке. «Кат», – понял Денис, и сердце у него мелко забилось.

Бывший кузнец приложил правую руку к груди и отвесил Боборыкину земной поклон.

– Кто ж ты на самом деле? – спросил воевода.

– Денис Марков сын. Кузнец, родом из Рясска. Я всё уже рассказал пятидесятнику.

– Нет, не всё. Простой кузнец ты, значит? – ухмыльнулся Боборыкин.

Денис опасливо взглянул на заплечных дел мастера, который недвижно стоял в углу, и решил не говорить как на духу.

– Оружейник я, – ответил он. – Меня ценили и в Рясске, и в Пронске, и в Козлове. Умею даже булат ковать, но из готовых слитков.

– Пошто ж ты Василию всё это не сказал? Зачем утаил?

– Боялся, меня в служилые не запишут…

– Как Быков тебя не записывал, да?

– Отказал он мне, вот и бежал я из Козлова. Сюда, в Тонбов.

– Отчего же он тебя не записал?

– Не хотел оружейника на войне потерять. Говорил, я Козлову зело нужен.

– В Тонбове всё так же, Дениска. Хороший оружейник ценнее стрельца, даже десятника.

«Неужто прогонит со службы?» – испугался Денис. Боборыкин заметил страх на его лице и задушевно промолвил:

– Не бойся. Раз уж тебя записали в служилые, выгонять не станем. Торгуй пока мёдом, ходи в дозоры… но ежели потребуешься как кузнец, поработаешь.