– Человек он у меня. Обычный человек. Сказала ведь уже: не слушай попа Афанасия! – раздражённо ответила Ведь-ава и перевела взгляд на Деву леса: – Чай пора пить.

Та кивнула. Все трое сели за стол.

– Как назовём ребёнка? – спросил Мина.

Ведь-ава всё уже давно продумала и уверенно ответила:

– Никитой. Победителем. Зачну я его завтра же. Избу с брачным ложем нам подстроит урьвалине, – Ведь-ава перевела взгляд на Деву леса. – Успеешь?

– Только свистну, и набежит орда лешаков, – в ответ рассмеялась та. – Медведей и лосей приведут, чтобы было на ком брёвна возить. За ночь управятся, не сомневайся. И ложе подготовят, и онаву сгондобят, и угощение сварят на всё село, и столы накроют.

И правда, когда Вельдеманово утонуло в темноте, к избе Мины потянулись духи леса. Лужок на берегу залил мертвенный свет болотных огоньков. До утра гремели топоры, ревели и рычали звери, скрипели нездешние, нечеловеческие голоса. Жители села дрожали на своих печах и полатях, боясь выйти из дому.

Лишь на рассвете, когда страшные звуки стихли, две любопытные бабы опасливо приблизились к заливному лугу.

«Что это?» – в один голос воскликнули они.

Там, где ещё вчера была лужайка, теперь высился тын, окружающий избу с камышовой крышей. Острые колья пахли смолой. Они были очищены от коры, оструганы и так подогнаны друг к другу, что крестьянки не заметили в заборе ни одной щёлочки или дырочки, через которую можно было бы заглянуть во двор. Лешие не схалтурили!

Между таинственной изгородью и домом Мины простёрся длиннющий липовый стол, накрытый расшитой скатертью и уставленный блюдами с заливным судаком, жареными карасями, зайцами и дикими гусями, печёной репой, солёными огурцами, мочёными яблоками, пирогами, кувшинами с позой и хлебным вином. Где ещё было праздновать свадьбу, как не под открытым небом? Не в тесной же Мининой четырёхстенке, где едва ли поместилась бы и десятая доля гостей. Приглашено ведь было всё село.

– Откуда у Минки деньги? – удивлялась одна крестьянка. – Никто в Вельдеманове не играл такую богатую свадьбу.

– Видно, самоварница папу с мамой обокрала, – предположила вторая.

– Если так, то и нам с тобой не грех поживиться…

Они собрались взять по огурчику, но тут же в десяти шагах от них появилась сухопарая девица с миловидным бледным лицом. Ниоткуда взялась, будто самозародилась из воздуха. Улыбнулась ласково, снисходительно:

– Подождите, бабоньки! Успеете попробовать. Всему свой срок.

– Кто ты такая?

– Машенькина урьвалине. Охраняю свадебный стол и её дом, – девушка указала на забор.

– Это дом Марё? – удивились крестьянки. – Его вчера ещё не было. Откуда он взялся?

– Не ваше дело. Уходите-ка, бабоньки, по добру по здорову! Потом придёте.

В её голосе почувствовалась сталь, и по спинам баб пробежал морозец.

– Мягко стелет, но убьёт и не поморщится, – шепнула одна из них своей товарке.

– Колдовство здесь какое-то. Бежим отсюда! – ответила ей вторая, тоже шёпотом, и тут же дала дёру. Первая пустилась наутёк вслед за ней.

Гости собрались ближе к полудню. Во главу стола сел Мина, раскрасневшийся после бани. Он был одет в новенький праздничный панар, утыканный иголками для отпугивания нечистой силы. Селяне же заняли места по старшинству. Ближе всего к жениху сел велень прявт, самый древний старик в селе.

Вскоре в загадочной изгороди распахнулись ворота, и к гостям выехала онава[2], покрытая выбеленным холстом и увешенная золототкаными лентами. Вирь-ава вывела из неё Деву воды в богато расшитом льняном покае[3] и высоком панго, усыпанном речным жемчугом. Невеста ступала неуверенно, держась за урьвалине, как слепой за поводыря: её лицо было закрыто платком, и она ничего не видела вокруг себя.

Дева леса посадила Ведь-аву рядом с Миной и огласила начало торжеств. «Почему столом распоряжается урьвалине. Где же уредев?» – раздался недоумённый шёпот гостей, но он сразу же прекратился, как только появился дружка жениха, проспавший начало свадьбы. «Ха-ха, уредев! Вот это уредев!» – пронеслись смешки вдоль стола.

Егор степенно сел рядом с Миной и налёг на хлебное вино. Дева леса поняла: ещё чуть-чуть, и он уснёт, а какое же венчание без него? Надо было срочно найти выход, и она решилась. Приобняла уредева, заглянула ему в глаза и с придыханием спросила: