Шрифт:
– Сёлк кургцень! – громко и властно сказала Инжаня, приказывая ему замолчать. – Я одобряю выбор Толги. Этот человек хотел причинить вред нашей общине, а сейчас принесёт ей пользу.
Сразу же парни, державшие Кафтася под локотки, повели его к жертвеннику и положили на него. Офтай вытащил из-за пояса ритуальный нож и протянул его Варваре.
– Бери инь-ару кеель! – сказал он. – Восхвали Ведь-аву! Пропой ей гимн и принеси ей жертву.
Когда стихли волынки, скрипки, шавома и голос Варвары, она приблизилась к жертвеннику, нервно сжимая священный каменный нож. С каждым мгновением она всё сильнее дрожала от страха и волнения: всё-таки ей предстояло убить человека, пусть даже и врага, младшего брата ненавистной Нуянзы.
Варвара была так перепугана, что действовала безотчётно, словно лунатик. Именно в таком состоянии она взобралась на дерево, когда убегала от подручных Путилы Быкова. Сама не понимала тогда, как влезла тогда на дуб.
Вот и сейчас к ней вернулось сознание, лишь когда она увидела стекающую с жертвенника кровь, а затем, подняв глаза, встретилась с ласковым взглядом оз-авы.
– Умница, Толганя! – улыбнулась ей волховка. – У тебя всё изумительно вышло.
Варвара не ответила. На неё нашла оторопь после того, как она услышала рокот в толпе: «Чужачка! Ты ещё не оз-ава! Пуромкс тебя не избирал! Как ты посмела взять в руки инь-ару пеель?!..» Говорили так не все. От силы каждый пятый или шестой… но этого хватило, чтобы полностью выбить почву у неё из-под ног.
– Пандяда! Пандяда![4] – закричала Инжаня, а затем заботливо спросила Варвару: – Толганя, тебе дурно? Поешь варёной свинины и солёных огурчиков, выпей отвар душицы с мёдом. Приди в себя.
– А где Кафтась? – растерянно спросила Варвара.
– В проруби уже. С этим тянуть нельзя, а то владычица воды озлится…
Как только Денис и Варвара вернулись домой и сели за стол, раздался настойчивый стук в дверь. Кузнец выглянул во двор. Возле дома столпились жители деревни. Одни держали мешочки с готовой снедью, другие – неощипанных гусей и кур, корзинки с яйцами…
– Толга скоро оз-авой станет, – подобострастно сказала женщина средних лет. – Мы ей угощение принесли.
В смятении и растерянности Варвара вышла к односельчанам.
– Не смотри на ненавистников! Не принимай их слова близко к сердцу! Прими от нас подарки! – угодливо заголосили они. – Запомни нас! Мы твои друзья!
«Ага, боятся жертвенного ножа!» – догадалась Варвара и тихо сказала:
– Несите подарки в сени.
Она поняла, что деревня в тот день разделилась: одни люди не приняли её как будущую оз-аву и возненавидели, другие смирились с выбором Инжани и начали заискивать. Но много ли среди односельчан было искренних доброжелателей? На этот вопрос Варвара не могла себе ответить.
– ---
[1] Сюльгамы продаю. Покупайте дёшево!
[2] Свиной бог! Свиной бог!
Уродись хлеб у Дениса!
Уродись урожай зерна!
Его (Дениса) зерно как яичный желток.
Его солома как оглобля.
Уродись урожай ягод!
Уродитесь много поросят,
Много ягнят,
Много телят!
[3] Свиной бог! Свиной бог!
Уродитесь много гусей,
Много кур,
Много серых уток!
[4]Пандяда! (мокш.) – Перестаньте! Будет вам!
Часть 4. Заснеженная крепость
Глава 32. За болотной рудой
Как только закончились Свиные дни, Денис с Валгаем отправились в старую кузницу. С собой они взяли печника, чтобы тот установил в горне колосник. Могли бы, конечно, справиться и сами, но решили довериться мастеру, благо Инжаня убедила его бесплатно потрудиться на благо общины.
Через день в кузне заклокотала работа. Стук молота не стихал не на миг. Жители деревни приносили сломанный или изношенный инвентарь, бытовой и сельскохозяйственный. Денис с Валгаем чинили пешни, вилы, косы, серпы, топоры, делали дверные и оконные петли, светцы для лучин… О боевом оружии речь пока не заходила.
Незаметно подкралось Крещение. Праздником оно было лишь для Дениса, ведь кроме него христиан в Вирь-ате не было. Не успел он помолиться перед подаренной ему иконой Архистратига Михаила, как за окном послышались ржание, звон колокольчика и скрип саней. Затем раздался стук в дверь, и в избу вошла Инжаня. Воротник её шубы был белёсым от инея.