– Кого я мог встретить в той глуши? Бухгалтера из офиса?

– Девку какую-то. Я откуда знаю?

Взял в кулак весь свой гнев, который был напрасным сейчас. Кажется, я уже должен понять, что я сам виноват в том, что сделал.

– Ясно. Спасибо, что рассказал.

– Да не за что. Так что там с той сучкой? Врет ведь?

– Не совсем. У нее сын от меня.

– Иди ты. А точно твой?

– Поверь, точно. Я и тест уже сделал.

– Дерьмо. А что Нинка?

– А ты как думаешь?

– Ушла?

– Вещи в квартире, но уверен, что уйдет.

– Сочувствую.

– Ладно, я за рулем. Пока. Передавай привет Свете и детям.

– Ага. Давай.

Новое опустошение. Новая правда. Только все это уже никак не поможет. Память оживила то, что было нужно. Остальное разве важно?

Подношу телефон к уху и слышу гудки, которые своим неспешным гудением, заставляют нервничать и делать отсчет… Отсчет, когда все окончательно рухнет в пропасть необдуманных решений, что настигли меня и мою семью спустя десять лет.

– Алло, Слава? – тихий голос, такой нежный и ласковый. Сейчас боязливый, кроткий.

Чертовски страшно ступать на этот тонкий лед. Но если и провалюсь, то сам. За собой тянуть не стану. Это мое падение.

– Милая… Мы можем поговорить?

Она молчит. Слышу вдох… выдох долгий… Она знает… Почти понимает, о чем…

– Да. Приезжай.

Глава 21

Нина

Каким бы мы ни были со Славой вначале, к последнему моменту нашей пока еще счастливой жизни мы стали самыми близкими людьми на свете.

Он был для меня всем, что я имела, что вообще хотела иметь. Уверена, что в ответ была тем же. Мы отдавали столько, сколько могли получить взамен друг от друга и это был взаимовыгодный обмен любви, счастья и веры.

Сейчас?

Я чувствую, что все изменилось так, как никогда до этого. Я боюсь просыпаться утром. Боюсь смотреть на телефон, поднимать трубку, когда он пишет или звонит… Я снова боюсь… И мне плохо от этого чувства.

Оно угнетает и забирает остатки сил.

И все идет будто скоростной поезд, который я по глупости пытаюсь остановить своими руками.

Я ощущаю, как шатается наш до сих пор крепкий мир и как рушится земля под ногами. Неустойчиво, но я стою. Пока еще стою…

Не прошло и недели, как в нашу жизнь вмешалось прошлое, а я уже на грани. Я теряю мужа, семью… я теряю то, что так рьяно пыталась защищать от внешнего мира. Глупая попытка, не спорю. Но мы все глупы, когда любим, когда есть что защищать.

– Мам, побудь с Машей.

– Конечно, а в чем дело?

– Слава сейчас приедет.

– Ох…

Эти дни она вместе со мной жила в ожидании. Не представляю, что она испытывает. Да и папа вдруг стал задумчив и молчалив.

Еще завтра мы должны были ехать к родителям мужа.

– Только не горячись, дочка. Выслушай.

– Так я и хочу поступить.

Услышав машину, я увидела, как Слава тут же выходит с пакетом в руке и не спешила одеваться.

Он вошел в дом и тут же столкнулся со мной замерев.

Мы не виделись несколько дней, и я только что ощутила, как сбился сердечный ритм.

Он выглядел измученным и уставшим. А я прихорошилась и, скорее всего, сейчас виделась ему свежей и обычной, скрыв темные круги вокруг глаз пудрой.

– Привет, – он приблизился и задержал свои губы на моей щеке, касаясь холодным лицом моей кожи.

– Привет, – с трудом выдавила из себя, когда он стал отдаляться.

– Я тут… Вот, – протянул пакет, который я тут же приняла с благодарностью. – Могу войти?

– Конечно.

Стоило мужу оказаться в гостиной, где сидела мама с Машей, как этот большой мужчина превратился в плюшевого медведя.

Я всегда искренне и с огромным наслаждением любовалась тем, как он играет со своей дочерью. Сейчас даже несмотря на обстоятельства, он любил ее, как и прежде. Держал на руках разговаривая с ней и смотря, как на самое драгоценное, что у него когда-либо было.

Не сумев совладать с эмоциями, я ушла на кухню и стала разбирать пакет.

Он спросил в смс, нужно ли что-то купить, и я отправила пару просьб. Но вдобавок памперсам и смеси, он купил еще одну игрушку, мне и маме конфеты любимые. Пюре для Маши и соки.

Опустила голову и постаралась дышать.

На кухню вошла мама и встала рядом, погладив по спине.

– Ну чего ты, дочь? – прошептала.

– Ты видела его? Мам… Ну как он мог вот так? – чувствую, как разрывает нутро от образовавшейся в нем дыры. – Взять и… изменить. И быть сейчас таким заботливым и любящим? Ну не могу я… Не могу думать об этом… Не могу понять этого всего.