Павлов осторожно закрыл за собой дверь кабинета и прислушался к звукам, доносящимся из приёмной. Что-то тихое и бубнящее. Луговой? Затем тишина. Андрей замер — ничего не слышно!

«Сваха прям настоящая», — с улыбкой подумал он и сел за стол. Нынешние лето и осень не привнесли в его жизнь ничего нового. Только работа, иногда танцы, мимолетные симпатии и ничего не значащий секс, после чего он опять замыкался в себе, сидел в темноте, не отвечал на звонки и смотрел на фотографии Инны, что чудом уцелели в его компе. И она. Улыбающаяся, удивлённая, а вот склонившаяся над проектом, как всегда с карандашом между зубками, с Мышкой в студии у Сергея Ильича. И сладко спящая, обнимающая его подушку, обнажённая спинка, разбросанные волосы, согнутая ножка, коленка, которую так тогда хотелось поцеловать, а следом провести ладонью по ноге, всё выше и выше, дразня и лаская, услышать её тихий восторженный вздох и тихий шепот: «Да, Андрюшенька, да…» Он прикрыл глаза. Где она, его Инна? Он давно вынашивал мысль обратиться к Серёжке с просьбой найти её. Он профессионал, у него много знакомств, как оказалось, не только в ментовских кругах, но даже в дипломатических. Он был знаком с консулом Германии, а Инна уехала именно в эту страну. А вдруг ему удастся разыскать её и… Он свернёт горы, но поедет и вернёт её. Прошло уже два года, она, наверное, изменилась, похорошела, ещё больше расцвела и стала ещё желаннее, ещё красивее. Как он любил её… И любит. Ни одна женщина так и не смогла растопить лёд в его сердце, хотя он к этому и не стремился. В его душе осталась только одна женщина. Любимая. И он невольно сравнивал всех с ней. С нежностью её кожи, что ещё помнили его ладони, упругостью её груди, что до сих пор чувствовали его пальцы, её вкусом, оставшимся на его губах, и её ароматом, что будил его по ночам и заставлял содрогаться от желания, сжимать зубы и стонать от боли.

В приёмной что-то с грохотом упало. Андрей вздрогнул и очнулся от своих грешных мыслей. Медленно поднялся и приоткрыл дверь. У окна за большим цветком самозабвенно целовались Соня и Алёшка.

«Какая она маленькая по сравнению с ним, Дюймовочка! Эхе-хе, останусь я скоро без секретаря! Ну, Луговой, вот уж действительно мент поганый! Сам дал, сам и заберёт! И ведь не сделаешь ничего!»

Он закрыл дверь и громко кашлянул. И услышал приглушённый смех, быстрый шёпот, тихое возмущение Сони и рокот Алёшкиного голоса. Затем что-то задвигалось, зашуршало и всё опять зажило, заволновалось, задышало, будто не замирало от неизвестности всего минуту назад.

В дверь тихо постучали. Павлов улыбнулся, открыл первую попавшуюся под руку папку и громко спросил:

— Соня, в чём дело?

Дверь открылась и в ней показалась счастливая Сонина мордашка. Она скосила взгляд назад, игриво дёрнула плечиком и с невинной улыбкой спросила:

— Андрей, я тебе сегодня уже не нужна?

Она задала свой вопрос с такой несравненной интонацией, будто не спрашивала, а утверждала. Андрей встал, медленно подошёл к двери и серьёзно уставился ей в лицо. Она продолжала улыбаться как ни в чем не бывало, широко раскрыв глаза и подняв брови.

— А рабочий день уже закончился?

— Ага, — кивнула Соня и вдруг скривилась в упрашивающей гримаске. Нет, только женщины могут одними глазами и бровями выпросить у мужчины всё, чего им хочется в данный момент! Она не сказала ни единого слова, только склонила голову набок и повела бровями, а Палов уже был готов согласиться со всем, что бы она не предложила. Ну и хорошо! И пусть этот немой в данный момент подарочек достается Луговому! Пусть он и помучается! Андрей кивнул и через секунду ураган из двух влюблённых и счастливых молодых людей исчез из его поля зрения.

Хорошо, что он согласился на просьбу Лугового. И пусть так и будет. Хотя бы у них. Павлов хмыкнул и вернулся в своё кресло. Пятница. Сегодня у Сергея Ильича в студии опять вечер. Он не был там уже несколько недель. И не только он. Сашка и Олег все в разводах, кто бы мог подумать, что чувства человеческие столь недолговечны? Что близкие люди вдруг становятся чужими? А они? Он и Инна? Нет, они никогда, их разлука простое недоразумение, и когда она найдётся, он всё ей объяснит и не отпустит уже никогда. Её — никогда.

Лена стояла перед Александром и тихо, но уверенно повторяла одно и тоже:

— Я тебе уже давно говорила — нельзя так себя гробить! Посмотри на себя! Сколько ещё нужно бессонных ночей и дежурств, чтобы ты понял, что силы человека не безграничны? Кому ты потом докажешь, что в тебе нуждались? Кому ты сможешь помочь, если скоро сам свалишься от усталости? И не смотри на меня так! Я давно тебя не боюсь, понятно? Так, живо давай собирайся, отключай все телефоны-факсы-мысли и езжай домой. Завтра выходной, я сама подежурю, если надо будет, понятно?

Елесеев смотрел на Вяземскую, понимая её правоту, но ехать домой он не хотел. Он так долго был в одиночестве, что ему казалось, что рабочий шум, детский плач, проблемы, накатывающие одна за другой, помогают справиться ему с тоской по Маше. А она всё не ехала и не ехала, прошло уже больше полугода, как она улетела, он иногда звонил ей, но их разговоры не помогали ему, он хотел видеть её, обнимать, целовать, ощущать её тело, её дрожь, слышать её стоны и шёпот, любить её ночи напролёт, лететь от счастья и несказанного блаженства от единения с этой девочкой. Его девочкой, его любимой Мышкой.

Он последний раз попытался что-то сказать Лене, но она закрыла уши ладошками и отрицательно замотала головой. Он встал, оторвал её руки от маленьких ушек и тихо прошептал:

— Как ты меня достала, Вяземская, если бы только знала. И учти — я подчиняюсь грубой женской силе!

Он поцеловал её в щеку и медленно вышел из кабинета, Лена сорвалась с места, схватила его барсетку и выскочила в коридор. Догнала Елисеева, дёрнула его за рукав, заставляя снять белый халат, сунула ему в руки забытые вещи и выпроводила из отделения. Такси она заказала давно, осталось проследить, чтобы он точно сел в такси, а не ринулся к своей машине — уснёт же за рулем! Хотя куда он ринется, еле ноги передвигает. Через окно она смотрела, как Саша вышел на крыльцо, озадаченно повертел головой, увидел машину такси и подошёл к ней, поднимая голову вверх. Через запотевшее стекло и мелкий снег рассмотрел улыбающуюся и машущую рукой Лену, сел в тёплый салон, откинулся назад и отключил телефон. Домой, спать, спать, спать…