Собеседники помолчали, глядя друг на друга. Потом старший вздохнул и уверенно сказал:

— Мы приедем. Когда потеплеет, где-то в мае, хорошо? Передай, пусть в доме наведут порядок. Потом уже вместе подумаем, как это всё устроить. Но пока, я тебя прошу, ничего ему не говори.

— Конечно, но и ты ей тоже ничего не говори, просто надо приехать, побывать дома, съездить к матери на могилу, да мало ли дел найдется. А я всё устрою, думаю, что и жена поможет, она у меня большая выдумщица, — со счастливой улыбкой протянул молодой человек.

Они ещё поговорили о машинах, о здоровье, погоде и расстались, выключив мониторы.

Громкий радостный смех от встречи друзей распугал любопытных воробьёв за распахнутым окном, несвязный разговор, прерывающийся взрывами мужского хохота, медленно трансформировался в тихие беседы по обеим сторонам широкого стола, но тут поднялся Белов и громко заявил:

— Уважаемые опоздавшие! Мы решили вас не ждать и уже тяпнули за баб! Пардон, за женщин! — и сел.

— Оратор!

— Мыслитель!

— Диоген!

— Скотина!

Опять раздался дружный хохот, Олег удивлённо посмотрел на Алексея Лугового.

— Могли бы и дождаться! Может мы с Серёгой тоже хотим того... за баб! Ой, пардон, за женщин.

— Какие проблемы? — резко вскинул голову Елисеев. — Павлов, наливай!

— А чего не дождались-то? Мы же обещали, значит будем.

— А какой от вас толк? Всё равно вы не поможете, потому как ни маринованных огурцов, ни соленой клубники у вас нет!

— Нет, это точно, только ананасы в томатном соусе.

— Ага, вот непонятно, откуда у наших жён такие пристрастия в еде?

За разговорами мужчины разобрали жареное мясо, передавая через стол соусы и куски хлеба, затем замерли и уставились друг на друга. Павлов усмехнулся и поднял бокал.

— Парни! — он замер, оглядывая друзей, которые с искренними улыбками смотрели на него. Он кашлянул и опять заговорил. — Парни, я хочу выпить за ваших жён! За этих девчонок, которые смогли сделать вас счастливее, веселее и чуточку умнее!

Мужчины загомонили, но были прерваны требовательным жестом хозяина.

— Помолчите уже! Мне со стороны виднее! Вы стали мудрее, немного мягче, внимательнее и ещё... Видно, что вы довольны. Безобразно довольны своей жизнью, а кто виноват?

— Ленка! Ксюха! Машка! Сонечка! — посыпалось со всех сторон.

Павлов согласно кивнул и поднял ладонь:

— Вот за них и выпьем! Ура!

Звон бокалов и нестройный одобрительный гул голосов на несколько секунд заглушил шелест веток за окном, потом последовали отдельные одобрительные возгласы в адрес приготовленного мяса, мычание сквозь жующие рты, стук вилок и редкие слова. Они пили, ели, говорили о том, о сём, пытаясь в этот доставшийся им выходной выговориться, поделиться своей радостью и интересом к жизни.

Дымок от кальянов медленно закручивался в спирали и, повинуясь весеннему ветерку, утекал в распахнутые окна. Елисеев, развалившись на ковре и упираясь спиной в широкий диван, внимательно смотрел на Сергея Тернового, который разжигал новые угли.

— Серёга, а тебе-то это зачем? Ты же не курил никогда.

— Не курил, а сегодня решил попробовать. Может, это единственный раз в моей жизни? Моя Ксюша на дух не переносит резкие запахи, а сейчас, когда её часто тошнит, — с улыбкой продолжил он, прикрывая глаза и взъерошивая волосы, — она вообще мне запретила и пиво пить, и одеколоном пользоваться, и даже освежитель воздуха из туалета выбросила, — будто по секрету сообщил он.

— Запретила? Ты же хозяин, — с усмешкой заявил Луговой.

— Я-то хозяин, да только заводиться с беременной женщиной не буду. Во-первых, беременная она по моей вине, — и он опять улыбнулся, — во-вторых, она хозяйка и моя жена, что ни скажет, всё в точку. А, в-третьих, мужики, я один раз в своей жизни видел разъярённую беременную женщину и скажу вам — не дай Бог столкнуться со слабой женщиной, которая защищает своих детей. Пусть даже ещё не родившихся, а всего лишь гипотетических. Это не просто ужас, это конец вам, вашему окружению, да что там — это реальная угроза вашей жизни. Причём это я заявляю, находясь в ясном уме и твёрдой памяти.

— Терновой, но ты же женат в первый раз...

— Надеюсь, и в последний!

— Принимается! Но где ты тогда с такой особой столкнулся? Кто она?

— Хм, моя сестра. Двоюродная.

Он помолчал, будто собирался с мыслями, а потом тихо заговорил.

— Помните, я вам как-то рассказывал, что эти твари, которых недавно посадили, дочь моего дяди чуть по кругу не пустили? Она тогда глупышкой была, всем верила, вот и попалась. Слава Богу, сбежать смогла. Потом в её жизни долго пусто было, дядя мой опекал её, охранял даже. Но она встретила человека, влюбилась, счастливая ходила, но судьба распорядилась так, что они расстались. Она тогда как неживая была, сначала плакала, а потом и плакать перестала, только смотрела пустыми глазами вокруг и молчала. Дядя тогда принял решение увести её за границу.