Тео и Анника кашлянули: история была грустной, но Грэйг рассказывал её с уморительной интонацией, как анекдот. Анника собрала чашки и отставила их на дальний край стола, а сама взялась разливать свежий отвар.

— ... Пока Либерис носил траур, Кассандра чуть было не сбежала. Её вернули. И выдали замуж за “горюющего” Либериса, дабы древние роды не прервались. И вскоре рождаются близнецы — сын и дочь, увы, тоже не алатусы. То ли сила Тьмы никак не закончится, то ли создатель забыл о прощении рода Набу...

Анника не могла не съязвить:

— Это такое нынче в любовных романах про святых правителей пишут?

Грэйг унёс книгу, чтобы не испачкать её за столом:

— Это простейший анализ. В книге как раз много желчи в адрес магии вообще. Думаю, недостаток Либериса уже хотят превратить в достоинство. Его преемником может стать обычный человек, в котором магия сохранится в единственно достойной, по мнению автора, ипостаси — долголетии.

— Кошмар! — содрогнулась Анника и сотворила охранный знак, — я теперь понимаю, почему сволочь так часто подчёркивал важность моей крови... Бедная моя девочка!

Женщина обхватила руки Тео:

— Спаси мою девочку, Арженти! Даже если она этого не понимает, она будет страдать — тварь выпьет всю её кровь, лишь бы жить ещё сто лет!

Тео шумно вздохнул, готовясь к сложному разговору:

— Об этом я тоже хочу поговорить. Я слышал, Уафа не единственная ваша дочь. Как зовут второго ребёнка? Это опять дракон?

Анника, выяснилось, ничего не знала про старшего малыша-дракона, только то, что это был сын. Либерис лет двадцать назад купил ему свободу ценой рабства Анники. Ей было предложено прослужить пять лет, добровольно отдавая свою кровь. Она согласилась, и через какое-то время Либерис принёс клятву на Тьме, что с сына Анники сняли браслеты и выпустили на границе с Алатеррой. Куда он делся после этого, якобы, Либерис не знал.

— Много ли стоит клятва, замешанная на лживой Тьме? — в голосе Грэйга звучало сомнение, это было жестоко, но Анника его поддержала:

— Знали бы вы, сколько лет я лелеяла мечту оторвать голову этой твари и посмотреть, как Тьма сожрёт его тело. Где-то глубоко внутри я подозревала, что мой сын, возможно, уже мёртв, а возможно, продолжает носить проклятое ярмо, ведь будь у Либериса такой шанс, как с Уафой, он не стал бы прятать сына от меня, а поселил бы его на виду, чтобы дразнить. Так пусть он поскорее сдохнет! Пусть будет новый Либерис, но не этот!

В сердцах Анника воздела руки к небу, призывая справедливость. И Тео тихо сказал:

— Есть одна проблема. Мы должны понять, кто будет новым преемником Либериса, чтобы защитить его. Потому что дети Кассандры не являются родными Либерису. Это кто-то другой. Возможно, ваш сын, Анника.

Последние слова Тео произнёс сипло, словно начал давиться ими. Испытывая непреодолимое желание избавиться от першения и протягивая руку к пустому бокалу, он тем не менее успел отметить: предложение защитить будущего наследника его собеседников удивило, а остальное — нет.

После королевской аудиенции Тео послушно пошёл за ректором. Тот, жестом отпустив Зандера, остался в кабинете один на один с Тео, чтобы продолжить наставления и попутно переодеться в рабочее платье преподавателя Академии.

— Ты должен был не отпуск себе выпрашивать, а увеличить срок подготовки. Что непонятного я говорил? — Вэйланд снял с себя цепь с артефактом, положил его на стол и принялся расстёгивать пуговицы на парадном костюме.

— Безродным нет дела до королевские интриги, — Тео топтался, не зная, можно ли присесть. Будучи на ногах с самого рассвета, он испытывал лёгкую усталость. С магией, которая обычно придавала сил, пришлось распрощаться в Зале Отдохновения, и пока он не покинет стены, где всё пропитано артефакторной слежкой, призывать к себе нити неразумно.

— У тебя в башке пшено, о котором ты думаешь, а не мозги, — проворчал Вэйланд, стягивая костюм, и затем, убирая его в шкаф, добавил. — Любой безродный должен быть счастлив, когда ему выпадает подобный шанс. Но, как мы видим, не любой. Уф...

Ректор совсем по-будничному потянулся, и Тео впервые заметил едва заметную вьющуюся серую тень-дымок рядом с ректором, словно тот имел силу дизалатуса. Брови сами собой поползли вверх, и ректор поймал выражение удивления:

— Мы все так или иначе потомки создателя, — цокнул, поражаясь самой мысли: — Ты когда-нибудь перестанешь выглядеть, словно свалился с глаза почившего дракона?

Он натянул поверх нижнего костюма тёмную тунику с длинными рукавами и принялся застёгивать пуговицы, рассматривая стоящего перед ним отшибленного, родившегося, вероятно, под счастливым знаком, потому что, при всём отсутствии нужного интеллекта, везло тому несказанно:

— Чего ещё ты не знаешь? Спрашивай, пока здесь, чтобы не показаться снова остолопом в присутствии Её величества или, не дай Алатус, какого-нибудь Советника — тогда мигом вылетишь из дворца, без разбирательств.

И впрямь, наступил удачный момент; вопросов накопилось слишком много, правда, Тео собирался их задать Грэйгу, но раз сам ректор находится в благодушном настроении...