Шрифт:
Он и помыслить не мог, чтобы атаковать в ответ, мог лишь защищаться и отражать чужие удары. Его спас пришедший в себя Бажен. Схватив тяжеленный топор наемника и вложив все оставшиеся силы в удар, он подкрался к нему со спины и замахнулся, целясь ровно в хребет.
У наемника же на спине слово были вторые глаза. Али помогло звериное, безумное чутье, тут уж Горазд не ведал. Но тот успел увернуться от удара в самый последний миг, и Бажен всадил топор ему в плечо, укрытое медвежьей шкурой. Тот громко, нечеловечьи взвыл, пошатнулся, размахивая мечом направо и налево, отчего отроки были вынуждены броситься в разные стороны. Кровь хлынула из раны, когда наемник вытащил из нее топор, и распрямился, заставив Горазда замереть от ужаса. Кого угодно такая рана бросила бы на колени, хоть и промахнулся Бажен, но пробил плечо аж до кости! Горазд, кажется, и хруст в момент удара слышал. Но этому же… все нипочем.
Наемник сжимал в раненой, окровавленной руке топор, в другой — меч. Он оскалился, глядя на отроков, и бросился вперед, вновь издав гортанный, низкий клич. Первый сокрушительный удар обрушился на Горазда. Он успел подставить меч, и топор не пробил ему голову, но отбросил на несколько шагов назад. Удар о землю был такой силы, что вышиб из мальчишки весь дух, он судорожно хватал ртом воздух, но не мог сделать ни вдоха. На его глазах наемник насквозь проткнул Бажену плечо и провернул вдобавок меч, вызвав громкий, отчаянный крик.
Все еще валяясь на спине, Горазд попытался нашарить свой меч и встать, но ноги не слушались. По лицу вместе с потом текла кровь из пробитого виска.
«Мало я успел послужить князю», — подумал он, беспомощно наблюдая, как наемник неспешно подходит к Бажену с занесенным мечом. Мальчишка даже крикнуть ничего не мог, чтобы его внимание на себя отвлечь.
На их удачу рядом оказался воевода Храбр. Завидев их еще издалека, тот метнул копье, вспоровшее наемнику брюхо. Он покачнулся, но не остановился, лишь глянул в изумлении вниз, на древко, крепко сидевшее в нем изнутри. Он поднял голову, высматривая воеводу Храбра, и сплюнул на землю кровь, все текущую и текущую у него изо рта. Воевода метнул второе копье — прямиком в брюхо к первому, и лишь тогда наемник, наконец, пошатнулся и тяжело, грузно осел на колени.
Горазд изо всех сил рванул вперед, но все еще не особо мог шевелиться, и потому воевода Храбр подоспел первым. Одним коротким, хлестким ударом он отрубил наемнику голову и взглянул на лежавшего чуть поодаль на земле сына. Бажен дышал, хоть и был без сознания.
Битва закончилась, понял Горазд. Куда-то исчез и скрежет стали о сталь, и громкие боевые кличи, и свист от копий. Остались лишь стоны раненых да умирающих, и голоса кметей, окликавших своих.
Когда Горазд подполз к Бажену и воеводе, отрок уже открыл глаза. Отец крепко стягивал ему плечо снятой с себя и порванной на повязки рубахой. Его руки слегка подрагивали. На щеках Бажена пролегли две влажных дорожки, а ресницы были мокрыми от слез. Горазд сделал вид, что не заметил, и отвернулся.
Воевода Храбр был таким же потным и грязным, как и оба отрока, но видимых ран на нем не было. Он окинул мальчишку беглым взглядом и протянул тому кусок рубахи.
— Зажми висок.
Тот сделал, как было велено, и поглядел на тело наемника, валявшегося рядом. Даже после смерти он нагонял жути. В голове не укладывалось, как можно стерпеть столько ударов и не подохнуть…
— Горазд!
К ним, прихрамывая на правую ногу, шел князь. Он уже давно высматривал своего отрока, которого упустил из вида, еще когда занялись огнем палатки, в самом начале налета. Услышав голос князя, мальчишка встрепенулся и принялся вставать, опираясь на меч. Как распрямился, то понял, что как-то умудрился не заметить раньше царапину на ребрах, а нынче она кровила, уж заляпала весь левый бок. Не заметил он, и что разошелся на руке уже начавший затягиваться порез, что появился у него после клятвы на крови перед идолом Перуна.
Окинув отроков и воеводу цепким взглядом, князь склонился над мертвым наемником. Тронул носком сапога голову, всмотрелся в борозды на лице, в обереги и раны. Горазд с затаенной тревогой наблюдал за князем. Больше всего он страшился, что не поспел за ним, а его б ранили.
Воевода Храбр встал сам и помог подняться сыну, придерживая того под локоть здоровой руки. Бажен бледен был, что сметана, и на ногах стоял нетвердо, опираясь на отца. Князь поглядел на них и снова повернулся к обезглавленному телу.
— Их называют на Севере берсерками. Голая рубаха, воин без кольчуги. Не думал, что повстречаю кого-то из их племени так далеко от Северного моря.
Ярослав опустился на корточки перед телом наемника и нашарил у того в потаенном кармане на поясе истрепанный полупустой мешочек размером с ладонь. Открыв его, он принюхался и тотчас поморщился, убрал подальше от лица.
— Великая удача, что ты подоспел, воевода, — сказал князь.
Помедлив, воевода Храбр кивнул. Он и сам уже дюжину раз представил, что осталось бы от его сына да второго мальчишки, коли не попалось бы ему под руку копье, али не заметил бы он их…
Горазд тоже представил. Как обезумевший великан в медвежьей шкуре раскроил бы ему череп напополам одним ударом. Али не токмо череп, а всего его самого раскроил бы ровнехонько на две половинки.
— Кто они такие, берсеркиеры эти, князь?
Они медленно шли вглубь лагеря мимо сожженных, снесенных в пылу сражения палаток. Занималась заря, и серые предрассветные сумерки окутали все вокруг. Серым же был и пепел, смешавшийся с землей и кровью у них под ногами. Князь хромал, хоть и старался этого не показывать. Бажен плелся подле отца из последних сил и, помедлив, Горазд догнал их и пошел вровень с другого бока. Мало ли что, вдруг упасть вздумает. Выходило ведь, что нынче в битве они с чужим отроком спасли друг другу жизни.