Император назначил нукеров к /75/ только что названным правителям и приказал им провести в провинциях перепись и определить размер налогов, а когда они покончат с этим, не мешкая вернуться ко двору. И каждому из них даны были указания тщательно рассмотреть и изучить положение, сложившееся в прошлом, и никто из них не должен был уклоняться от трудностей этой задачи. Однако «Аллах прощает старые грехи», а император был озабочен облегчением участи людей, а не пополнением своей казны. И он издал ярлык, которым уменьшил взимаемые с людей налоги [1699] (ти’ап), текст которого хранится в архивах [1700] и из которого видно, как велико было его внимание и сочувствие к делам человечества и как он заботился об их интересах.

После смерти Гуюк-хана царевичи /76/ издали великое множество ярлыков; они участвовали в торговых предприятиях и посылали ельчи во все части земли. Более того, люди и высокого, и низкого происхождения искали для себя защиты, которую предоставляло звание ортака, и их подданные бежали от непосильного бремени [1701] . И император приказал, чтобы все ярлыки и пайцзу, изданные во времена Чингисхана, Каана, Гуюк-хана и других царевичей, находившиеся у кого бы то ни было в провинциях, были возвращены и чтобы впредь царевичи не давали устных и письменных распоряжений ни по каким вопросам, связанным с управлением доходами (masalih) провинций, не посоветовавшись предварительно с представителями двора. А что до самых важных ельчи, то они не должны были использовать более четырнадцати улагов; им следовало продвигаться от яма к яму и не заходить в те деревни и города, в которых у них не было какого-то дела; и они должны были получать не больше провизии (?ulufa), чем /77/ прочие люди. Кроме того, поскольку тирания и притеснения перешли все границы [1702] , а крестьяне, в особенности, были разорены непомерными налогами (mu’unat), размер которых более чем вдвое превышал собираемый ими урожай, он повелел всем ортакам и налоговым и управленческим чиновникам (ashab-i-?amal va shughl) вести себя сдержанно [1703] по отношению к народу. Каждый должен платить сообразно своему положению и возможностям определенную для него сумму согласно расчету (bar vajh-i-mu?amalat) за исключением тех, которые были освобождены от налоговых (ти’ап) тягот распоряжением Чингисхана и Каана, т.е. из мусульман это были великие сейиды и превосходные имамы, а из христиан, которых они называли эркеун [1704] , — монахи и ученые (ahbar), а из идолопоклонников — священники, которых они называют тойин [1705] , /78/ — знаменитые тойины; а также те из представителей всех этих людей, что были в преклонных годах и не могли более зарабатывать на жизнь. Евреи услыхали об этом распоряжении и, поскольку в нем ничего не говорилось о них, они были сильно раздражены и раздосадованы, и они были смущены и озадачены и запустили в свои бороды руки замешательства. Вот как описывает Захир [1706] одного еврейского проповедника:

А чтобы каждый чиновник (sahib-shughl) не распределял (qismat) [налоги по своему собственному усмотрению], он ввел годичный порядок (muvaza?a), согласно которому в землях китаев богатый человек облагался налогом в одиннадцать динаров, и далее налог, соответственно, уменьшался вплоть до бедного человека, который платил всего один динар; и такой же порядок был в Трансоксании; а в Хорасане богатый платил десять динаров, а бедный — один динар. Он также повелел правителям и писцам не оказывать послаблений или снисхождений; им запрещено было брать взятки и скрывать правду или выдавать ложь за истину. А что до налога на скот (mara?i-yi-chahar-pai), который они называют купчур, то если у человека было сто голов животных одного вида, он должен был уплатить один динар, а если меньше — то не платить ничего. А если где были задолженности (baqaya) по налогам, то никто из крестьян, имеющих их, не должен был выплачивать [эту задолженность], и нельзя было их с них взыскивать. А что до купцов и ортаков, заключивших крупные сделки с Гуюк-ханом, его женой и их детьми, то он приказал заплатить им из новых налоговых доходов (az mal-i-nau) [1707] .

Из всех сект и общин он более всего почитал и уважал мусульман. Именно им он оказывал наибольшие милости и именно они пользовались величайшими привилегиями. Доказательством этому может служить следующее. По случаю праздника ид-и-фитр [1708] а 650 году [5 декабря 1252] мусульмане явились к императору [1709] и расположились у главных ворот его орды вместе с главным кади Джамал ад-Миллой [1710] вад-Дином, достойнейшим /80/ из улемов, Махмудом из Ходжента (да сохранит Аллах память о нем навечно!). Главный кади встал во главе молящихся и прочитал проповедь, украшая хутбу упоминаниями об истинных халифах [1711] и о Предводителе Правоверных. И когда они закончили праздничную молитву, которая, по словам Пророка, превосходит две тысячи поклонов в Каабе, главный кади вступил в орду и, действуя как имам, произнес [в честь императора] следующие слова:

Император взирал на него милостиво и с одобрением и велел несколько раз повторить молитву. А в качестве праздничного подарка он пожаловал [1712] ему несколько телег, нагруженных золотыми и серебряными балышами и всевозможные дорогие одежды, и большинство людей также получили свою часть подарков; и его щедрость к мусульманам велика и безгранична не только в праздничные дни.

И по всему своему государству каждому узнику или преступнику, которые находились в неволе и унижении заточения, он приказал даровать избавление и освобождение [1714] и тем самым спас их от испытаний и оскорблений этого мира. И здесь я привожу следующие строки, которые, хоть это и неподобающее место для них, оценит человек, обладающий вкусом и проницательностью:

В скольких сердцах пробудилась надежда, когда головы были оставлены на плечах, а дирхами и динары в кошелях и сумах! И с этим поручением ельчи и посыльные поспешили во все концы его государства.

Но если начать описывать все события, ежедневно происходящие в жизни и вспоминать все проявившие себя добрые дела, для этого не хватит и целых томов. Лишь малость от многого, каплю от океана и частичку от солнца передал и передаст язык пера уху внимающего.«Малая часть этого поведает о большей части».

И поскольку слава о его доброте и справедливости разлетелась по всему миру, /82/ все народы, далекие и близкие, искренне ищут убежища в преданности ему, чтобы тем самым найти защиту под покровом его могущества. Другие, те, кто находится слишком далеко, лелеют ту же мечту, и прибывают послы и ельчи из страны франков, и далекой Сирии, и Обители Мира [1718] , и султаны привозят и присылают к его двору бессчетные дары и тяжело груженные повозки с подарками.