Джумгар-Огула [1749] , который /97/ благодаря своей матери [1750] , старшей из его жен, [был выше всех по положению], он назначил своим заместителем и поставил надо ордой и войском. И из своих старших сыновей он взял с собой Абаку [1751] и Яшмута [1752] . И войска снялись со своих мест и тронулись в путь. И от страха, вызванного этим известием, содрогнулась земля и затрепетали сердца королей. Царь продвигался очень медленно, впереди шли Балагай и Тутар, остальные поспешали справа и слева. Они шли то по летним, то по зимним дорогам [1753] и когда прибыли в область Алмалыка, жены из орды Улуг-Эф и Оркина-хатун [1754] вышли приветствовать их и устроили пир [в их честь].

Когда царские знамена проследовали через эту область, к нему присоединились главный министр (sahib-i-a?zam) Масуд-бек и эмиры Трансоксианы. Лето 652/1254 года они провели на горных пастбищах (yailagh), вновь отправившись в путь, когда жар солнца /98/ немного уменьшился, и в месяц шаабан 653 года [сентябрь-октябрь 1255] они разбили лагерь в лугах Кан-и-Гуля [1755] , у ворот Самарканда. Министр Масуд-бек поставил палатку из насиджа [1756] , покрытую белым войлоком, и они провели в тех окрестностях почти сорок дней, в постоянных пирушках и веселье. И в разгар всего этого, поскольку таково обыкновение жестоких Небес, скончался его брат Субетей-Огул, а также пришло известие о смерти другого его брата [1757] . Из-за этих двух несчастий он весьма огорчился и был очень печален.

Когда месяц, а это был рамадан [октябрь-ноябрь], закончился, 1-го дня месяца шаввал [3 ноября] они, согласно их обычаю, устроили суюрмиши [1758] и вновь начали пировать и веселиться. В это время прибыл Мухаммад, сын Микдата [1759] , чтобы приветствовать царя, опередив /99/ всех равных себе, и был отмечен среди мужей многими знаками благоволения и уважения.

И оставив то место, они не натягивали поводьев, пока не прибыли в Киш. В этом месте эмир Аргун и большая часть вельмож Хорасана вышли к ним и поднесли им свои подарки. Здесь они провели месяц, а потом ударили в походный барабан и вновь отправились в путь с намерением пересечь [реку Окс]. А в то время, когда царь со своей свитой покинули летние пастбища (yailagh), были отданы приказы захватить все лодки вместе с лодочниками и построить из этих лодок мост, так чтобы когда подойдет царская процессия, войско (hasham) могло бы переправиться без каких-либо затруднений. Царь пожалел их и отменил пошлину с лодок за переправу через реку, и когда не нужно стало платить эту пошлину, стало легко на сердце у всех тех, кто переправлялся через реку. /100/

Когда войско переправилось на другой берег, царь решил проехать вдоль берега. А случилось так, что в тех лесах было много тигров [1760] . Он приказал войскам расположиться кольцом, образовав нерге. Поскольку лошади напугались, почуяв тигров, они сели верхом на бактрийских верблюдов в сильном возбуждении [1761] , и десять тигров луга были подстрелены тиграми поля брани, по сравнению с которыми рассказ о султане Масуде [1762] , сыне Махмуда, казался обычной сказкой, ибо, как сказал поэт,

На следующий день они покинули это место и разбили лагерь в лугах Шафуркана [1764] , не намереваясь задерживаться там надолго. Однако в день ид-и-азха [1765] пошел снег, и в течение семи дней и семи ночей облака в этом месте не рассеивались. А та зима была очень долгой, и воздух был таким холодным, а мороз таким лютым, что все земли стали подобны «странам, покрытым снегами» [1766] , и от сильного холода многие животные погибли. Две или три строки, которые я написал своему отцу (да покоится он в мире!) из великой орды в Каракоруме, хорошо описывали это положение:

И на этом привале эмир Аргун разбил большую палатку из отличного сукна, украшенную превосходной вышивкой [1767] , внутри которой находилась не менее прекрасная золотая и серебряная посуда, и всячески обихаживал Хулагу. После этого по приказу царя он отправился ко двору Менгу-каана, назначив своего сына Керей-Мелика [1768] с Ахмадом-битикчи и автором этих строк управлять делами Хорасана и Ирака от имени царя.

И когда рассвет весеннего дня пришел на смену длинной зимней ночи, и свежесть распустившихся деревьев (bahar) и цветов вспенилась на губах покрывшейся травой равнины, и весенняя пора украсила землю, и мир облачился в семицветную парчу, и сад начал сосать грудь облаков, и стало уместным это четверостишье, написанное в весеннюю пору жизни:

и животные набрались сил, был отдан приказ прикрепить знамена и штандарты [к копьям] и собрать войска для священной войны и искоренения твердыни ереси. И все силы, находящиеся в тех краях, и тюрки, и таджики, были приведены в готовность.