Вспомнилась сцена из отеля. Разве тогда все не по похожему сценарию развивалось?! Не успела я ответить на этот вопрос, как его губы уже накрыли мои, сорвав слетающий звук новых проклятий. Импульсы пронзили все мое тело, отвечая на этот сладкий и влажный поцелуй. Я чувствовала, как тело размякло из-за одного только прикосновения, и требовало продолжения как глупое.

— А теперь можешь просто спокойно послушать? — я отрицательно замотала головой, но, видимо, была не очень-то убедительна под опьяняющим действием его неспешного поцелуя. — Отлично.

По-хозяйски он снова взял мою руку и усадил меня в свое кресло, а сам присел на край письменного стола. Глаза напротив по-прежнему излучали только тепло, тогда Зореслав тихо продолжил:

— Ты, вероятно, с того самого дня думаешь, что я из тех, для кого секс с первой встречной является нормой, но это не так. Абсолютно не так…

«Боженька, ты создал его таким красивым, чтобы по полной испытать мою силу воли?!» — взмолилась я, заламывая пальцы.

— Ну точно, а бабники самые искренние люди на земле, — нагло перебила Зореслава я, чтобы не размякнуть от звучания его бархатного голоса и сладких слов, которые, затаив биение, так и хотело услышать мое не шибко умное сердце. Подбадривая внутреннюю истеричку, я с еще большим рвением закончить все здесь и сейчас продолжила свой бредовый монолог: — Они смотрят собеседнику в глаза, а потом в порыве честности, положив одну руку на сердце, другую на Библию, прямым текстом говорят: «Я безнравственный ублюдок. Сплю со всеми подряд. К совести моей не взывать. Отродясь ею не имею даже рудиментарного ее отростка». И раз ты так не сказал, то я вот прям сразу поверила, что в ту ночь мне неслыханно повезло нарваться на благородного рыцаря. Нет-нет, подожди, не так! Это вообще, похоже, был джекпот, ведь я стала той единственной, из-за которой рыцарь забил на прославленное тысячью легендами благородство и впервые в жизни пошел на поводу у своих желаний.

— Ты разделяла мое желание, разве нет?.. — Зореслав выбирал главное из всего того потока бессмысленной тарабарщины, что я выдавала.

— Даже не хочу говорить о причинах, которые привели меня к этому безумию, — твердо сказала я, не желая трусливо прятать голову в песок оправданий, — вот только и исправить я ничего не могу. Кажется, единственное, что мне по силам, это попросить у тебя прощения за произошедшее в ту ночь.

— Ты не можешь извиняться за это…

Я снова не дала ему договорить, чтобы не развивать то, что изначально не задумывала развивать. Стараясь вернуть своему голосу беспристрастность делового партнера, с этого момента я запретила себе какие-либо эмоции по отношению к Зореславу и в отношениях с ним тоже. Мои слова зазвучали совершенно не по стать их смыслу:

— А я хочу извиниться и попросить тебя оставить в прошлом то, к чему для меня возврата нет. Мне бы хотелось вообще забыть обо всем, но деловые отношения закончить не так просто, как связь двух любовников. Я буду выполнять свою работу со всем профессионализмом, но, пожалуйста, на этом все.

Я поставила на стол пакет с тем пиджаком, который он отдал мне в тот вечер, и просто вышла из кабинета. Наконец-то мы все прояснили, неужели теперь я смогу опустить эту ситуацию в прошлое…

После этого неоднозначного разговора я все равно чувствовала облегчение. Если б еще не этот поцелуй! Ладно, как бы там ни было, с этого дня мы стали друг для друга только коллегами без косых взглядов и недосказанностей. Зореслав не просто сделал вид, что между нами ничего не было, он будто стал Зореславом из параллельной реальности, где между нами действительно ничего не было. Меня это расстраивало? Нет, меня это бесило. Пускай только изредка, в качестве накопительного эффекта, но, черт возьми, бесило. Это были рандомные вспышки, когда я становилась особенно уязвимой под натиском то ли гормонов, то ли одиночества, а, может, и собственной безысходности…

Вокруг, казалось, были счастливы все, только не я. Влад с каждым днем все больше проникался радостью от предстоящей свадьбы. Зореслав, похоже, постепенно восстанавливал отношения с женой, во всяком случае, как только она вернулась из Италии, они всюду были вместе. Пусть Радич и его Мира не проявляли чувств на публике, но по их взаимоотношениям можно было смело сказать, что эта пара так хорошо знает друг друга, так естественно, органично подстраивается под вторую половинку, словно у них один разум и даже сердце, раз они без слов понимают мысли и желания друг друга в тот или иной момент.

— Везде третий лишний — это судьба моего нынешнего воплощения? Я что, в прошлой жизни была роковой красавицей с кучей поклонников, чьи сердца била как блюдца дешевого сервиза? Отрабатывая карму, в этой жизни я всюду и неизменно оказываюсь лишней, — жаловалась на обстоятельства я Эльвире Борисовне, с которой в последнее время мы очень сдружились.

Конечно, она все же узнала о моих секретах, но скорее не из-за настойчивости собственного любопытства, а по причине моего отчаянного положения, при котором даже пожаловаться было некому. Мне так необходим был друг, что я раскололась практически без сопротивления.

— По мне, ты еще ничего не потеряла. О судьбе сможешь судить лет этак в семьдесят, а пока она вполне не опоздала преподносить тебе приятные сюрпризы.

— Вы такая оптимистка, — усмехнулась я в трубку.

— Вот именно. И на твоей улице будет праздник, — с ободрением заботливого наставника ответила она.

— Ага, будет. Только вот пока мне кажется, что я все время переезжаю.

Эльвира Борисовна посмеялась над моим самосарказмом и пожелала нескучной командировки, в которую я отправлялась вместе со всеми теми, кого совершенно не хотела видеть. Хорошо хоть невеста Влада, Наташа, не работает в этой чертовой фирме — полный состав этого затянувшегося бразильского сериала я бы не вынесла.