— Вы слишком строги к себе, — оправдывала ее я, лишь бы не показать свое истинное состояние.

Марина Николаевна только отмахнулась, как и всегда избегая похвалы, гораздо важнее для не было узнать мой ответ:

— Так ты придешь?

— Конечно, Марина Николаевна. Разве могу я пропустить такое событие, которому сама косвенно поспособствовала? — улыбнулась я, когда хотелось только плакать.

— Вот и славно! — ликовала она. — И тебя же не остановит тот факт, что там будет Велесов?

— Нисколько, — покачала я головой, про себя думая: «Главное, что там не будет Радича».

* * *

Все наконец нашло свои места, а особенно мой необоснованный оптимизм. Или как еще назвать то странное чувство самоуверенности, которое я в себе лелеяла все эти месяцы в разлуке с ним? Только наивная дура, которая верит в сказки, может думать, что мужчина уходит на полгода, за это время не дает о себе знать вообще никак, конечно же, для того чтобы потом непременно вернуться с полным нежности взглядом и признаниями в вечной любви. Это даже с натяжкой нельзя назвать мечтой. Подобный абсурд не заведется в сером веществе, но в тех ромашках, что цвели глупой надеждой в моем рассудке, ой, нет-нет, не так — в безрассудке все же будет правильнее, нашли благодатную почву для бурного произрастания без угрозы эволюционного вымирания.

Мне не хотелось встречи с психологом. И с психиатром тоже. Я пришла к выводу, что мне срочнее всего нужен гипнотерапевт-регрессолог. Я непременно должна узнать, сколько разбила сердец в прошлой жизни, любовь каких святых людей втоптала в грязь, что в своем нынешнем воплощении тот горький отвар безразличия, коим охотно поила других, теперь сама щедро хлебаю из рук уже второго мужчины. А ведь я только смирилась, что моя любовь снова безответна, как теперь мне предстояло принять и то, что эта любовь еще и так же безнадежна…

После встречи с Мариной Николаевной вплоть до самого дня торжества я терзалась в нерешимости, идти или нет, но суд присяжных, состоящий из моих ближайших друзей, постановил единогласно.

— Чего тебе такого страшного сходить на эту свадьбу? — спросила Софка, увлеченно расставляя на полу оранжереи глиняные горшки для пересадки разросшегося антуриума.

— Вот я тоже не вижу препятствий, честно говоря, — поддержала Эльмира Борисовна и принялась засыпать в подготовленные Софкой горшки мелкие камни для дренажа.

— Катюха, сходи, может, в этот раз сможешь плохую карму отработать и переспишь с неженатым! — поржал надо мной Андрей, поигрывая бровями.

— Он не женат! Он не был женат! — в один голос изрыгнули мы втроем опровержение, разумеется, одарив шутника испепеляющими взглядами.

— Не был? — нахмурилась подруга, глядя на меня, такой же вопрос был обращен и со стороны Эльмиры Борисовны.

В ответ я только махнула рукой, чтобы они больше ничего не спрашивали. Хорошо, что Андрей продолжил балагурить, в противном случае, мне от них было бы не отбиться.

— Ладно-ладно! — капитулировал юморист, перед тем как прицелиться гвоздем к стене. — Давай тогда скучную классику: встретишь там самого красивого и благородного, поймаешь букет невесты, следующей выйдешь замуж, а супруг никогда не будет тебе изменять! Так пойдет?

— Ой, разве ж это классика? Нет, это какая-то уж сказка сказочная, — с высоты прожитых лет авторитетно заявила Эльмира Борисовна. — Андрей, не вводи в заблуждение этих молодых и наивных девушек насчет вашего брата.

— Да будь они хоть трижды святые, Эльмира Борисовна, спорить-то все равно не о чем, исход известен: до свадьбы дело не дойдет, — в одном предложении высказала все свое отношение к женской солидарности моя лучшая подруга и без зазрения совести принялась засыпать саженцы землей.

— Ну спасибо, подруга, — только для вида упрекнула я, на самом же деле разделяла ее мнение.

— Почему же не дойдет?

— Потому что с таким везением, как у Катюхи, ее опередят даже безрукие и слепые. Они поймают букет лежа на земле, пусть бы он и полетел в другую сторону.

— Возразить совершенно нехрен, — смиренно кивнула я закономерному доводу подруги.

Итак, в назначенное время, в один прекрасный майский день, я приехала на церемонию бракосочетания не просто моих бывших коллег, а кого-то чуть более близкого и родного. Несколько минут просто молча смотрела на великолепие, открывшееся моему взгляду, когда подъездная дорога привела меня к главному входу загородного парк-отеля. Я, конечно, всегда знала, что Марина Николаевна очень творческий и оригинальный человек. Она точно не тот человек, который станет довольствоваться стенами городского загса, пусть и выходит замуж в третий раз, но чтоб устроить все так! Очевидно, что при подготовке своей свадьбы она уделила этому пункту особое внимание, поскольку едва ли можно было найти место на открытом воздухе краше, чем этот загородный парк-отель.

Это был настоящий архитектурный шедевр, и он напомнил мне дрезденский Цвингер с его сюжетными скульптурами в романтично-задумчивых позах, с его высокими, четко очерченными в узорах и лепнине арочными окнами, резными колоннами и длинными галереями. Не высокое, но раскинувшееся целым ансамблем здание смотрелось очень эффектно, а стиль барокко своей сложной, богатой красотой сбивал дыхание и невероятно сказочно смотрелся во всей этой цветущей весенней роскоши.

С особым умением, нет, умения тут мало, пожалуй, — и непременно с чуткой заботой — во внутреннем дворе был разбит большой сад, идеально подходящий для вот таких вот торжественных церемоний. На самом деле, в дополнительных украшениях даже не было надобности, природа все оформила в лучшем виде, а человеку лишь требовалось точечно внести раскрывающие по максимуму ее красоту детали. Антураж дополнили каменными мостиками через искусственно вырытые каналы, скамьями, бельведерами и статуями в том же стиле, что и сам отель. Глядя на все это великолепие, думаешь, вот бы быть богом, чтобы владеть местом, подобным этому. Удивительная гармония природы и лучшего, что мог создать человек.