–  Все зависит от меня самого, господин консул.

–  Сомневаюсь, - консул закурил сигарету и сказал мне по-русски: - прошу прощения, мадам. Поскучайте еще минутку. Формальности…

И снова перешел на шведский язык:

–  Подумайте, господин Ларссон, стоит ли наполнять нашу маленькую страну отбросами русского общества? Разве мало у нас собственных проблем? Это я вам уже говорю как официальный представитель Швеции в СССР.

Клянусь, я чувствовала, что что-то происходит! Я ни черта не понимала, а консул и Эдик вели себя так потрясающе мило и доверительно, что заподозрить ничего нельзя было. И все-таки у меня почему-то испортилось настроение…

Эдик встал и произнес по-русски:

–  Господин консул, я был очень рад представить вам свою будущую жену. Теперь мне хотелось бы получить необходимый документ и больше вас не задерживать.

–  Я думаю, что документ уже готов, - сказал консул тоже по-русски, улыбнулся мне и нажал кнопку на столе.

Тут же открылась дверь и секретарь консула, тощая грымза в золотых очках, внесла нашу первую с Эдиком справку…

…Когда мы с Эдиком вышли на улицу, он взял меня за плечи, развернул к себе и спросил, глядя мне прямо в глаза:

–  Ты меня любишь, Таня?

И тут я неожиданно почувствовала, что это сейчас для него чрезвычайно важно. Ну, просто необходимо! И почти честно ответила:

–  Конечно, Эдик… Очень люблю.

Он снял очки, протер кусочком замши, снова надел. И сказал:

–  Тогда все о'кей. Тогда ничего не страшно.

Во дворце бракосочетания бабешка лет тридцати пяти - вся в сертификатном барахле, пальцы в золоте ереванского завода - подколола консульскую бумагу к нашему заявлению, вернула нам с Эдиком паспорта и сказала, не глядя на меня:

–  Срок ожидания - три месяца.

–  Почему?
– Спросил Эдик.

–  Чтобы у вас было время убедиться в верности ваших чувств.

Я уже об этом из инструкции знала и поэтому не стала выступать, а Эдик очень удивился:

–  Так долго?

На это бабешка ответила не Эдику, а мне. Хотя я молчала как рыба и ни о чем ее не спрашивала.

–  У нас в Советском Союзе - один порядок для всех, - сказала она, мстительно глядя на меня неумело накрашенными глазками.

Ну, правильно. Господин Ларссон - иностранец, а я - своя. Чего со мной церемониться?

–  Спасибо, - кротко сказала я ей.
– Всего доброго.

В гостиничной ванной я сняла черные ажурные чулки и тоненький кружевной поясок, аккуратно свернула их и спрятала в косметичку. Не будешь же летом, в жару, таскать на себе эту сбрую? Берешь обычно только на работу. Очень многие клиенты предпочитают. Им видней. У них вся порнуха на этом построена.

Я быстренько приняла душ, растерлась махровым полотенцем, натянула трусики, вельветки, кофтенку и наспех сделала физиономию.

Складывая свои мазилки в косметичку, я снова заметила бритвенную кисточку Эдварда в засохшей мыльной пене. Сполоснула ее, поставила на полочку и крикнула:

–  Эдик! Ты еще из ванной свои причиндалы не собрал!

–  Я знаю. Сейчас…

Номер был не убран. Постель разбросана. Стояли упакованные чемоданы и большая дорожная сумка желтой кожи. Еще одна, спортивная сумка, лежала на кровати.

Эдик в одних трусах сидел у журнального столика. Перед ним лежали остатки разных денег, документы. Он подсчитывал свои ленинградские расходы на электронном калькуляторе и записывал их в книжечку.

–  Эдик! Давай в темпе!
– Взмолилась я.

–  Уже, уже!
– Эдвард сложил деньги и документы в бумажник, калькулятор спрятал в изящный чехольчик, рассовал все по карманам висящего на спинке стула пиджака.
– Момент, Танечка…

И исчез в ванной. Я села к телефону, позвонила маме:

–  Ма! Собери что-нибудь на стол, мы скоро придем.

–  Ты с ума сошла!
– закричала мама.
– В доме шаром покати! Дайте мне пару часов, я схожу на рынок…

–  Мам! Знаешь старую хохму?.. «Жора, жарь рыбу.
– А где рыба?
– Ты - жарь, жарь, рыба будет!» Так вот ты жарь, рыба будет! Мы все привезем. Подключи Ляльку, пусть она тебе поможет, пошустрит. Сгоняй ее за хлебом и кофе.

–  Но почему такая спешка?

–  Потому что выставка закрылась и они уезжают машиной завтра в пять утра, а Эдику нужно как следует выспаться перед дорогой…

–  Как «машиной»?! Прямо в Стокгольм?

–  Представь себе. Чао!

Мы вышли из лифта в забитый народом нижний холл. Эдик со спортивной сумкой в руке, я - налегке. Время было обеденное, суетня страшная. Возвращались туристы из музеев, мотались подносчики багажа, бегали интуристовские «шестерки», крутились фарцманы…