–  Нет вопросов.

–  Ты прости меня, я тебя так напрягаю, но ты единственное звено…

–  Помолчи, - он стал целовать меня бережно и нежно.

Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание…

–  Садись в свой драндулет, - хрипло сказала я ему.
– Провожу тебя километров десять до седертелье. Там я останусь на развилке, а ты не останавливайся, иди прямо на Гетеборг. Я тебе помашу. Так лучше будет…

Мы летели по шоссе, обгоняя всех. Я - впереди, Витя - сзади.

Когда открывался участок дороги, свободный от встречных машин, я снижала скорость и пристраивалась к нему слева - кабина в кабину. Как только кто-то показывался нам навстречу, я сразу вырывалась вперед и занимала свой ряд…

А потом, под зеленым аншлагом «Седертелье» я включила правый поворот, съехала на обочину перед самой развилкой и остановилась. И вылезла из машины.

Витя замедлил скорость, помигал мне фарами, врубил клаксон на полную мощь и с тревожным ревом промчался мимо меня в свой идиотский Гетеборг за какими-то там запчастями, черт бы их побрал!..

Я сидела за стойкой бара заправочной станции, потягивала свой ананасовый сок с кокосовым молоком и наблюдала за тем, как работает Рея.

–  Возьми меня в помощницы, - обронила я небрежно.

–  А в судомойки пригласим датскую принцессу, да?
– развеселилась Рея.
– После того как Ларссона сделали начальником отдела такой фирмы, ты можешь стать только хозяйкой собственного предприятия. Положение обязывает!..

–  Плевала я на это положение.

Рея вытащила телефон из-под стойки:

–  Будешь звонить Эдварду?

–  Нет. Настроение не то.

–  Жаль, - Рея убрала телефон.
– Я люблю слушать, когда вы разговариваете по-русски…

По-русски все-таки пришлось поговорить. Не по телефону, а нос к носу. И не так, как хотелось бы, но пришлось…

Я зачем-то затеяла уборку и таскала воющий пылесос по всему дому, а Эдик пытался после работы смотреть телевизионные новости. Я мешала ему своим пылесосом, он мешал мне своим присутствием - оба мы были раздражены и даже не пытались это скрыть. Наверное, наше вздрюченное состояние передалось и Фросе - с нервным лаем она носилась за мной по всем комнатам.

–  Почему нужно заниматься уборкой дома во второй половине дня?
– резонно спросил он, стараясь перекричать пылесос, телевизор и Фросю.

–  Потому что в первую половину я была занята!
– прокричала я, тупо шуруя щеткой вокруг большой напольной вазы с сухим ковылем.

–  Тогда, может быть, ты сначала приберешь второй этаж и дашь мне посмотреть «Новости»?

А мне в эту секунду хотелось послать в задницу и первый, и второй этаж, и пылесос, и его самого. Мне хотелось сейчас сидеть в кабине тяжелого грузового «вольво», держать на коленях Фросю, смотреть на большие, красивые, сильные руки Вити, лежащие на огромном руле, и подъезжать вместе с ним к Гетеборгу, в котором я так ни разу еще и не была…

–  Нет уж!
– орала я как идиотка.
– Я сначала приберу первый этаж! Ты бы лучше свою бритвенную кисточку мыл, а не оставлял ее каждый раз в засохшей мыльной пене!..

Я рванула в ванную, схватила его кисточку, прибежала обратно и грохнула ее прямо на столик - между ним и телевизором.

Он выпрыгнул из кресла, тоже помчался в ванную, приволок оттуда тюбик с мыльным кремом и шлепнул его рядом с кисточкой:

–  Тебя никто не просит ее мыть! Из-за тебя вдвое быстрее кончается этот тюбик с мыльной пеной! А это стоит денег!..

Работал пылесос, лаяла Фрося, бормотал телевизор…

–  Это?!..
– я захохотала как можно обиднее для него.
– Тьфу это, а не деньги!

–  Нет! Это не «тьфу»! Это деньги, из которых состоит наша жизнь!
– закричал он и обвел руками все, что меня окружало.

–  В таком случае - плевала я на эту жизнь! В гробу и в белых тапочках!..
– как базарная халда заорала я и, уже не помня себя от злобы, смахнула со столика кисточку и тюбик с мыльной пеной.

Кисточка и тюбик, словно выпущенные из рогатки, просвистели в сторону окна и ударились о портьеру. Портьера колыхнулась, что-то там за ней лязгнуло и со стуком упало на пол…

…И раздался оглушительный ружейный выстрел!!!

Вдрызг разлетелась большая напольная ваза, и сухие метелки ковыля рассыпались по полу.

Я завизжала и бросилась к Эдику. Он обхватил меня, прижал к себе и тупо уставился на свое собственное охотничье ружье, валявшееся на полу.

–  Как я его забыла тогда убрать - ума не приложу… - всхлипывала я.

Укрытая пледом, я лежала на тахте. Меня трясло, как в лихорадке. Стояла тишина. Телевизор и пылесос - выключены, Фрося примостилась у меня в ногах.