Дома, терзаемая раздумьями, в ответ на вопрос Дениса Яне о том, как прошел день, написала:

«День был длинный и сложный. В голове полно противоречий и вопросов. Не знаю, как с ними быть»

Даже аппетита не было. Но, понимая, что с обеда ничего не ела, я отрезала несколько кусочков сыра и в ожидании сообщения, медленно ела их, бездумно уставившись на светящийся в полумраке экран.

«Одна голова хорошо, а две лучше. Поделишься?»

Не представляя, как завуалированно задать ему вопросы о нем самом, и стоит ли вообще это делать, я напечатала:

«Я несколько раз столкнулась с несправедливостью, это меня расстроило. Теперь начинаю сомневаться в себе и в людях. Гружусь и грущу.»

«Не надо. Ложись спать. Завтра будет лучше, я обещаю. Добрых снов».

Звучало романтично. И успокаивающе. Наверное, Яна нравилась Лазареву. В переписке с ней он был заботлив, вежлив и учтив. Только на свидание ее приглашать не торопился, хотя, для меня это было к лучшему.

«И тебе, Денис» — ответила я, осознав, что мне приятно называть его по имени.

Вообще, чем больше я запрещала себе о нем думать, тем прочнее Лазарев обосновывался в моих мыслях. Стоило закрыть глаза, как в памяти тут же возник его образ. Настолько четкий и яркий, словно он был со мной рядом.

Устав противиться собственным чувствам, я представила, что это так и есть. Что я могу, протянув руку, взъерошить его волосы пальцами, позволив светлым прядям упасть на высокий лоб, могу коснуться высоких скул, спуститься к губам и узнать, какие они на ощупь. Словно мне ничего не стоит приблизиться к нему и поцеловать, трепетно и нежно, прижавшись к нему всем телом, позволив его сильным рукам скользить по моему телу, разрешив себе поддаться атмосфере уверенности и силы, которая всегда была его неотъемлемой частью и тому чувству защищенности, которое я ощущала с ним рядом.

Возможно, пожелание подействовало, потому что сны мне всю ночь снились самые сладкие, а проснулась я с рассветом, за полчаса до будильника и просто лежала, вглядываясь в окружающий меня полумрак с неясными очертаниями.

Утро, действительно, оказалось мудренее вечера. Грустью и переживаниями я вряд ли сумею что-то изменить. Стоит послушать Дениса и просто плыть по течению, как я и предпочитала делать всегда. Решать проблемы по мере их поступления и действовать по обстоятельствам, слушая собственную интуицию, которая на протяжении всей жизни была для меня лучшим советчиком.

Я оделась без спешки, и даже завтрак получился у меня непривычно сносным. Выйдя из дома раньше обычного, в метро читала телеграм-канал с городскими новостями, а потом зашла в кофейню на первом этаже нашей высотки, купив, помимо кофе для Дениса, еще и клубничный раф для себя. А, уже возле лифта, заметила на собственном подстаканнике надпись:

«Улыбнитесь и все будет хорошо!»

И я улыбнулась добродушной девушке бариста, махнувшей мне рукой из-за высокой стойки.

Поднимаясь на нужный этаж в пустом лифте, поняла, что до прихода Дениса его кофе, наверное, успеет остыть, но, чему быть, того не миновать. Остынет — схожу за новым.

В кабинете Лазарева и правда свет не горел, зато Зеленая в такую рань неожиданно обнаружилась на рабочем месте и, поскольку мое вчерашнее раздражение от работы по ее делам никуда не делось, я не могла оставить это без внимания.

— Неужели решила поработать, Крис? У тебя самой-то производства остались? Или все мне скинула? — осведомилась я, подходя к ее столу, где она, вопреки моему предположению, подпиливала обломившийся край длинного темно-фиолетового ногтя.

Коллега изобразила на лице искреннюю невинность:

— Я то тут причем, Ясень? Ты всю работу взвалила на меня, а сама весь день катаешься с Деспотом непойми где, да еще и зарплату за это получаешь! Михал Саныч просто заметил и устранил возникшую несправедливость.

— А то я не догадываюсь, кто его на это настропалил? — фыркнула я. — Ты в свои производства вообще заглядывала? Там черт ногу сломит, ошибка на ошибке и половины документов не достает.

Крис довольно рассмеялась, видимо, не собираясь обижаться на правду и развела руками.

— Это теперь твои производства, Ясень, вот ты в них и заглядывай, вместо того, чтобы в рабочее время заниматься делами, не имеющими к бюро отношения.

При этом, уперев изнутри язык в щеку, она показала, в чем, по ее мнению, выражаются эти самые дела.

— Не суди людей по себе, Зеленая, — отозвалась я, отворачиваясь и понимая, что спорить с идиоткой себе дороже. — И язык свой в одно место себе засунь, а то он у тебя, судя по всему, отдельно от мозга функционирует.

Пусть считает себя победительницей. Наверное, сохранить достоинство и значит не снисходить до ругани с людьми вроде нее. Потянула из трубочки раф, который только что казался настоящим гастрономическим изыском и не почувствовала вкуса.