Первым конвойный ввел Фрезера, не пожилого еще курчавого мужчину, яркой еврейской внешности. Тот опасливо огляделся и сложил руки внизу живота, верно смиряясь с предстоящей экзекуцией.

— Проходите, Марк Осипович, присаживайтесь. Пришлось изучить ваше личное дело. Вероятно, серьезно хвораете, потому и не мобилизовали, а какая болезнь? — Воронов тянул резину, присматриваясь к приемщику перегруза станции.

— Врачи признали позвоночные грыжи, «профрузии» шейного и пояснично-крестцового отдела, плоскостопие, близорукость и ряд других несовместных с призывом в армию болезней.

— Наверное, хотели сказать — «протрузии»?

— Да, спешил… оговорился.

— Угу, понятненько…

— Немецким владеете? Серьезно спрашиваю.

— Да так… чуть-чуть, как и каждый поживший на свете еврей.

— Понятно. Ходить вокруг да около не стану. Гражданин Фрезер, вы подозреваетесь в сотрудничестве с германской разведкой. Что на сей счет скажете?

— Как можно товарищ старший баталь… — поправил себя, — товарищ полковник, да ни каким боком, да всяк скажет, что Марк Фрезер честный советский человек.

— Для сведения скажу, что я не батальонный комиссар, не полковник, а капитан госбезопасности. Итак, Марк Осипович, в мае этого года вы оказались в Крыму. Где и зачем?

— Лечился в доме отдыха «Алушта», по санаторно-курортной путевке, с пятого по двадцать пятое мая.

— Андрей, фиксируй показания гражданина.

— Сей момент, — Свиридов придвинул листы писчей бумаги.

— Назовите фамилии, имена, отчества и контактные сведения граждан, с кем имели отношения в здравнице и за пределами оной, и подробней, пожалуйста.

Фрезер даже вспотел, припоминая крымских знакомых, которых насчиталось с десяток.

— Добро. Кто из них интересовался спецификой работы на станции Кречетовка?

— Да в особенности мине никто не расспрашивал. Таки общие разговоры: судачили о семье и детях, жаловались на начальство, на бытовые условия, ну, и болтали о прочей ерунде.

— Заостряю вопрос. Проявлял ли кто интерес к производственно-техническим характеристикам станции.

— Да не… то что Кречетовка узловая станции, таки железнодорожники знали, а остальным без надобности….

— Ясно. А тогда зачем вас интересуют подробности формирования поездов на станции. В деле, — Сергей указал пальцем на картонную папку, — зафиксированы свидетельские показания…

— Таки, мине по работе требовалось.

— Вот выписка из должностных обязанностей — вопрос о формировании грузовых составов не входит в компетенцию приемщика на перегрузе.

— Не знаю, может, когда и спрашивал о поездных составах… не помню. Да и зачем мине башку белибердой засорять?

— Так потому и выясняю, — для чего, с какой целью… и для кого?

Фрезер достал платок и стал обтирать взмокшие щеки и лоб.

— Не было у мине никакого умысла. Я шо, с мозгами поссорился… Трепались, возможно, да и мало ли чего говорят по ходу досужей болтовни.

— Ну, коли так, то напомню, что болтун — находка для шпиона! Вызвали вас сюда по серьезному вопросу. Вижу — на откровенность не идете, потому задерживаетесь. Следственное дело предается в спецотдел НКВД. Надеюсь, что понимаете, — цацкаться не станут, зона прифронтовая… — Воронов кашлянул и сделал строгое выражение лица. — Марк Осипович, если хочешь что сказать, говори без утайки, не испытывай чужое терпение. — И Воронов открыл придержанную карту: — Кто у тебя интересовался работой перегруза? Итак, гражданин, слушаю внимательно…

— Ну, тогда пропал… — плаксиво выдавил Фрезер.

— Смелей!

— Хочу честно сказать, — чуть не до шепота понизил голос еврей. — Таки выспрашивал мине один инженер из ТЧ: шо, да куда, сколько и почему… — хитрый человек, легонечко подводил разговор, чтобы выведать у мине о товарных поездах.

— Кто такой?

— Ширяев Роман Денисович, инженер паровозного депо.

— А что ты сообщал инженеру, конкретней, говори.

— Я рассказывал только о перегрузе. Ну, как часто случается бой, сколько по времени перегружают вагоны, как доукомплектовывают… Да мало ли чего случается, иной раз пульман в лепешку раздавит…

— Маршруты отправлений тоже называл… — подытожил Воронов.

— Ну, может и ляпнул когда.

— А почему откровенничал? Ты же еврей, умный человек, неужели не догадывался, куда Ширяев клонит?

— Да невдомек… по-приятельски общались. Да не так уж подробно и выспрашивал. Инженер ссылался на проблемы в самом депо. Мол, растет износ паровозов, нет запчастей, ремонтников забрали на фронт, в поездных бригадах уже женщины… Одним словом, — гробят паровозики. А Ширяев якобы за это отвечает, приходится голову ломать, разруливать эти ситуации. Я-то думал, — правда, человеку по работе нужно, для пользы дела.