– Позволь мне смотреть на тебя, потому что ты на себя смотреть не умеешь.

Я поцеловала его руку и, прежде чем он успел среагировать, прижалась к его груди. Ригель меня не обнял, его руки все еще дрожали. Но его сердце было со мной, оно билось об мое сердце. Наши души взялись за руки и шли под звездами. Снова.

Я осталась с ним в эту ночь. Позвонила Анне и рассказала о случившемся, признавшись, что не хочу оставлять его одного. Всю ночь я гладила его по волосам и ждала, когда утихнет головная боль. Внезапный приступ наверняка произошел из-за усталости, накопившейся за последние несколько месяцев. Интенсивная учеба в университете и репетиторство не могли не сказаться на его здоровье. Да, так и есть, приступ – следствие стресса, решила я, и думала об этом до утра, пока с тяжелым сердцем не вернулась домой.

Не помню, как и чем я пообедала, потому что перед глазами все еще стоял Ригель, обхвативший голову окровавленными пальцами. Хотелось перемотать мысли, как старую пленку, но я должна пережить тот момент заново и подумать, каково было Ригелю терпеть эту боль всю жизнь.

Звонок в дверь вырвал меня из тревожных мыслей. Я пошла открывать, гадая, кто это. Может, Норман заехал на ланч и обнаружил, что забыл ключи.

На пороге стояла Аделина. Я сразу вспомнила о пропущенных звонках и о том, что так ей и не перезвонила. Она смотрела на меня с беспокойством. Я схватилась за лоб.

– Ой, Аделина… – Я собиралась извиниться, но увидела на ее лице выражение, которого давно не видела. Очень давно – с детства. Еще до того как она заговорила, я нутром почувствовала что-то недоброе.

– Ника, – сказала она, – Маргарет вернулась.

Должно быть, меня унесло в другое измерение, потому что все внезапно перестало существовать: воздух, земля, солнце, ветер, моя рука на дверной ручке.

– Что?

– Она вернулась.

Аделина вошла и закрыла дверь.

– Они арестовали ее в аэропорту. Она здесь, Ника. Уже две недели.

Приняв заявление от Питера, полиция стала искать Маргарет и выяснила, что она давно уехала из страны. Точнее, сразу после того как ее уволили из Склепа, закрыв глаза на ее зверства.

Мы думали, что она избежит наказания, отсидевшись где-нибудь лет десять, но Асия уверила нас, что у серьезных преступлений, к каким относится насилие над детьми, по закону штата Алабама нет срока давности.

Маргарет совершала ужасные преступления из года в год, нанося своим жертвам психологические травмы с неоправданной жестокостью. Неважно, сколько лет прошло. Она била и унижала детей, о которых должна была заботиться, и даже время не могло стереть из памяти ее злодеяния.

– Она думала, что вернется сюда как ни в чем не бывало. Она не знала, что кто-то написал на нее заявление. И как только она приехала, ее задержали.

Аделина говорила, заикаясь от волнения, но ее голос выдавал чувство, которое испытывала и я: смесь недоумения, шока, мести и ужаса. Я позволила ей высказаться за нас обеих, потому что была слишком потрясена, чтобы реагировать на эту новость.

Аделина возбужденно ходила по гостиной, потом остановилась, посмотрела на меня с сочувствием и сказала:

– Суд начнется на днях.

Осознать эти странные слова почти невозможно. Я не могла представить себя в зале суда, хотелось от всего отгородиться.

– Им нужно как можно больше свидетелей. К сожалению, прошло много лет и не всех воспитанников удалось найти. Одни уехали, другие не смогут прийти, третьи отказались.

Аделина помолчала, и я сразу поняла, о чем она собирается меня попросить. Она посмотрела на меня большими голубыми глазами, а затем мягким, но твердым голосом сказала:

– Приходи на суд, Ника. Выступим с тобой свидетельницами.

Ее просьба ввергла меня в панику. Я должна радоваться этой новости, желать справедливости, но мысль о том, что Она, кошмар из прошлого, снова появится в моей жизни, перевернула мою душу.

Я продолжала ходить к психологу. Мои страхи утихли, но не исчезли. Я все еще не могла носить ремни, а при прикосновении к кожаным изделиям меня тошнило. Иногда мои страхи превращались в монстров и терзали душу.

Исцеление не приходило. Порой я ощущала ее присутствие в своих снах, по ночам я могла услышать ее ужасный голос, шепчущий мне на ухо: «Знаешь, что будет, если ты кому-нибудь об этом расскажешь?»

– Я тоже хочу забыть ее, Ника! – Аделина прищурилась и сжала кулаки. – Я тоже… Как бы я хотела, чтобы у меня было другое детство – счастливое, свободное от Нее… Но это наш шанс, Ника! Наконец-то мы дождались момента, когда нас готовы выслушать. Ход за нами. Не будем молчать, не отойдем в сторону, только не сейчас! Сделаем это ради меня, ради тебя, ради Питера и всех остальных. Она должна заплатить за то, что сделала.

Аделина часто дышала и смотрела на меня заплаканными глазами, но я видела железную решимость на ее лице. Она ужасно боялась этого суда. Никто из нас не хотел видеть Маргарет снова. Никто из нас не хотел опять встретиться с ней глазами. У нас одинаковые шрамы, одна и та же отчаянная тоска в душе. И у нас появился шанс навсегда избавиться от этого кошмара.