Но снова мотаю головой.

– На то он и Говорун, чтобы говорить. Красивая легенда. Видишь, как тебя проняло. Ну и остальных, я уверен, тоже.

– Да ты просто забыл! Даже Юния сказала, что похоже на правду! Похоже на тебя!

Даже Юния… Касается это сообщение сердца.

– Что еще она обо мне говорила?

– Ничего. Она о тебе не любит распространяться, – старательно выписывает слово, которое явно от самой Ю и подхватил. – Думаю, ей до сих пор больно из-за того, что ваша дружба закончилась.

Зверь в моей груди поднимает голову. Чтобы завыть.

Тихо. Утробно. Отчаянно.

С хрипом прочищаю охваченное огнем горло.

– Телефон тебе оставлю, – протягиваю Натану визитку. – Пусть брат наберет. Скажи, что разговор серьезный и не терпящий отлагательств. И больше чужим дверь не открывай.

– Ты не чужой.

Больше ничего не говорю. Молча покидаю квартиру.

В груди расщелина глубиной с Марианскую впадину, а я еще, сука, тешусь какими-то призрачными надеждами. Звоню в соседнюю дверь. Открывшей старухе фото Юнии с мобилы засвечиваю.

– Часто здесь видели? Сколько жила у Повериных?

Что-то ведь не клеится.

– Вы из «Опеки»?.. – толкает соседка, принюхиваясь, словно слепая ищейка. – А, да… Жила, жила… И сейчас живет! Постоянно ее вижу. Всех вместе вижу, – оглушает противоречивой правдой.

– Я заплачу, сколько скажете…

– Ой, вы что! С ума сошли?! Не надо мне ничего платить! – выкрикивает истерично и резко захлопывает передо мной дверь.

Скрипнув зубами, снова звоню. Ноль реакции.

Долблю кулаком в звенящее полотно, уже понимая, что ни хрена таким макаром не добьюсь. Не выносить же честному народу врата в дом.

Душу трясет, как при самом сильном сейсмическом бедствии. Растаскивает на кровавую рвань, как ни стараюсь держаться.

Легче, как предполагал, не стало. Только хуже.

Вопросов добавилось. Ответы все дальше.

Еду в горсовет. Казалось бы, включаюсь в работу. Решаю накопившиеся за время моего отсутствия проблемы, но Ю ни на миг из головы не выпускаю. После отправляюсь на завод. Делаю быстрый обход по цехам, которые будут заниматься сборкой новых моделей. Пожертвовав желанием принять хотя бы дозу кофеина, ровно к семи возвращаюсь на паркинг офиса.

Да только Юния, как договаривались, не появляется.

Когда звоню ей, не отвечает. Иду на проходную – сообщают, что покинула здание в половине четвертого.

Едва успев отправить мне последнее сообщение?

Бешусь, естественно.

Набираю Римму Константиновну. Грубо отчитываю за то, что отпускает сотрудников раньше положенного без моего на то позволения.

– Юния Алексеевна приболела… – бормочет дрожащим голосом, за который мне должно быть стыдно. Если бы я мог сосредоточиться на чем-то, кроме здоровья Ю. – Я взяла на себя ответственность, Ян Романович… Хотела как лучше… Извините меня, пожалуйста…

– Просто ставьте меня впредь в известность, – выдвигаю сухое требование после серии сдавленных вздохов.

– Хорошо, Ян Романович! Обещаю!

Отключаюсь, не удосужившись попрощаться. Мыслями давно с Ю. Разбирает тревога.

Ян Нечаев: Ты где?

Ян Нечаев: Что с тобой?

Ян Нечаев: У врача была?

Ян Нечаев: Что купить?

Ян Нечаев: Я еду к тебе домой.

И все сообщения остаются без ответов. Она их даже не читает, хотя в один момент засекаю ее в сети.

Ян Нечаев: Если не ответишь до того, как я доеду, будет пиздец какой разбор полетов, Ю.

Кровожадно, но вовсе не довольно, ухмыляюсь, когда вижу галки о прочтении.

Ян Нечаев: Накапайте Николаичу че-нить понижающее, я уже близко.

Юния Филатова: Ян…

Юния Филатова: Я не дома. Не приезжай.

Мое сердце начинает колотиться.

Одурело. Просто бешено. На разрыв.

Его топят и распирают чувства, которые я, возмужав по всем, блядь, статьям, так и не смог взять под контроль.

Я, сука, так и не смог. Так и не смог. Так и не смог!

Юния Филатова – это трагическая потеря, которую я, вступая в войну с собой, никак не желаю отпускать. Держу из последних сил. Держу!

И, конечно же, я еду к ней домой.

Поднимаюсь. Звоню. Игнорируя перекошенную рожу отца, нахально прохожу в квартиру.

– Что ты себе позволяешь?! Я вызову полицию!

– Николаич, – протягиваю, не оборачиваясь, будто бы навеселе. Будущий тесть следом за мной идет. Но я не оборачиваюсь, пока не достигаю комнаты его старшей дочери. – Набил ты оскомину со своей полицией, ей-богу. Придумай уже что-то новое, – советую, пока оглядываю пустую спальню. – А еще лучше… – похлопываю Филатова по плечу. – Давайте, папа, привыкайте к мысли, что я с вами до гробовой доски. Вопрос решенный.