– О, боги!
– прервал его м-р Трутни.
– Помилуйте нас, молодой человек! Мы не на лекции. Согласен, согласен, вы ученее меня! Философия - любовница, а не гувернантка. Педантизм мешает наслаждаться не меньше, чем...

– Что же до рассуждений, - продолжал Виртус, не знавший светских правил, - Аристотель придерживается другого мнения. Он считает, что самые бесполезные из них - самые достойные.

– Вижу, вы большой зубрила, молодой человек, - криво усмехнулся м-р Трутни.
– Могли бы получить вцсший балл. Но здесь, вы меня простите, это все не к месту. Джентельмен знает древних не так, как ученый сухарь. Мы не запоминаем систем. Что такое система? Какая система лишена припева "Que sais je?" [7] Философия украшает, если хотите - услаждает жизнь, но мы посещаем Академию как зрители, не как участники. Труд, чтоб тебя!

– Ужин подан, сэр.
– сказал Труд, появляясь в дверях.

И мне приснилось, что все пошли в столовую.

Глава 5

Застольная беседа

На столе стояли графин с вином и блюдо устриц. Как и предупредил м-р Трутни, вино было не очень хорошее, а рюмочки так малы, что Виртус выпил все сразу. Джон старался пить помедленнее, и потому, что боялся рассердить м-ра Трутни, и потому, что у него сводило скулы. Но старался он зря, ибо к супу подали херес.

– Dapibus onerabat mensas ineptis [8], - сказал м-р Трутни.
– Надеюсь, этот неприхотливый напиток не претит здоровому вкусу.

– Вы сами делаете херес?
– удивился Джон.

– Я имел ввиду вино из первоцвета, - сказал м-р Трутни.
– А это мне соседи присылают. Кто прислал херес, Труд?

– Отец Плюш, сэр, - ответил Труд.

– Палтус!
– вскричал Джон.
– Неужели вы ловите сами...

– Нет, - сказал м-р Трутни.
– Морскую рыбу мне присылают друзья, живущие у моря.

Больше Джон не спрашивал, и, когда подали несколько редисок, рад был услышать: "Смиренная еда, яйцо или редис..." Я знал во сне, откуда что взялось. Баранью ногу прислал м-р Маммон, закуски и пряности - Снобы, шампанское и мороженое - лорд Блазн. Многое м-р Трутни нашел в своем погребе, ибо прежние обитатели дома были щедры, а еда на Севере хранится долго. Хлеб, яблоки и соль оставил Эпикур, построивший этот дом. Легкое вино оставил Гораций, кларет и почти всю посуду - Монтень. А портвейн, поистине несравненный, принадлежал Рабле, которому его подарила Матушка, когда они еще ладили. После ужина м-р Трутни встал и возблагодарил Хозяина по латыни.

– Как?
– удивился Джон.
– Вы в Него верите?

– Всему свое место, - отвечал м-р Трутни.
– Не мне отвергать столь прекрасную традицию.
– Тут он побагровел и повторил, глядя на Джона: - Да, свое место, свое место!

– Вон оно что!..
– сказал Джон, и они долго молчали.

– Кроме того, - будто начал м-р Трутни, помолчав минут десять, - ценю хорошие манеры. Дорогой мой друг, мистер Виртус, ваш бокал пуст. В нем нет ничего. Cras ingens interabimus [9] ...

Снова все замолчали, и Джон подумал, не заснул ли м-р Трутни, но тот не спал, ибо сказал с большим пылом: "eras ingens ту-ру-рум, ту-ру-ру-рум...", улыбнулся гостям и закрыл глаза. Тогда вошел Труд, очень худой и оборванный в утреннем свете, и унес его в постель. Вернувшись, он проводил в постель и гостей, а, придя в столовую еще раз, слил остатки вина, выпил, постоял, моргая красными глазами, зевнул и принялся накрывать стол к завтраку.

Глава 6

Труд

Мне снилось, что Джон проснулся от холода. В доме было тихо, и встать он не решался, а попытался уснуть, навалив на себя все, что увидел. Однако он не согрелся и подумал: "Дай-ка я лучше пройдусь". Камин внизу еще не топился. Отыскав черный ход, Джон вышел в серый утренний садик или, вернее, дворик. Его окружали стены, деревьев в нем не было, и почти сразу под тонким слоем земли лежала скала. Неподалеку от дома стоял на четвереньках Труд и пытался удержать на месте кучку песка. Вокруг нее темнел голый камень.

– Доброе утро, - сказал Джон.
– Что вы делаете?

– Грядку, сэр, - ответил Труд.

– Ваш хозяин - искусный садовод, насколько я понял.

– Он так говорит, сэр.

– А сам он здесь работает?

– Нет, сэр.

– Какая плохая земля!

– Меня кормит, сэр.

– А что тут растет, кроме редиски?

– Ничего, сэр.

Джон заглянул через стену и отскочил - там было ущелье. Даже этим холодным утром было видно, что по ту сторону теплее и зеленее, чем здесь.

– Не прислоняйтесь к ограде, сэр, - сказал Труд.

Оползни бывают.

– Неужели?

– Да, сэр. Я ее сколько раз чинил. А то бы дом сполз вон куда.

– Значит, ущелье становится шире?

– Здесь, у нас, становится. Вот при мистере Эпикуре...

– А вы и при других тут служили?

– Да, сэр, при всех. Как же им без меня? Раньше меня звали по имени Раб, а теперь по фамилии.

– Расскажите мне о своих прежних хозяевах.

– Мистер Эпикур был первый. Болел, бедняга, все боялся черной ямы! Хороший был человек. Тихий такой, уважительный. Очень я его жалел, когда он сполз...

– Как?
– вскричал Джон.
– Они гибли при этих обвалах?

– Почти все, сэр.

Тут из окна раздался рев:

– Эй, Труд, сукин сын! Где горячая вода?

– Иду, сэр, - отвечал Труд и вскочил с четверенек, успев, однако, еще раз подгрести со всех сторон свою кучку пыли.

– Скоро уйду от него, - сказал он Джону.
– На Север.

– На Север?

– Да, сэр. Я думал, и вы с мистером Виртусом туда идете.

– Труд!
– ревел м-р Трутни.

– Иду, сэр, - откликался Труд, подвязывая штаны бечевкой.
– Так что, мистер Джон, разрешите мне пойти с вами.