У лестницы на второй этаж Джонатана встретила Кэролайн Голдштейн, дородная блондинка с приятным круглым лицом женщина, которая всегда была добра к нему. Она посмотрела на Джона с сожалением, он поклонился ей, но не успели они сказать и слова, как с лестницы донеслись тяжёлые шаги, и появился высокий, статный мужчина с аккуратными усами, завитыми на концах. Его глаза жёстко оглядели Джонатана, усы дёрнулись от неприязни.

— О, Спаркс! Пожаловали!

— Мистер Голдштейн, позвольте мне объяснить!

— Что вы собрались мне объяснять, молодой человек? То, как получилось, что вы всё ещё встречались с моей дочерью, когда у вас на носу была помолвка? То, как позволили себе то, что не имели права позволять? Спарксы! Безупречная репутация! — он фыркнул и покачал головой.

Джон на мгновение замер, поражённый, и усилием воли вернул себе презентабельный вид.

— Мне очень жаль, мистер Голдштейн, что я поставил нас всех в такое неудобное положение, — проговорил он, глядя мужчине в лицо. — Но я готов доказать вам, что я порядочный человек! Я люблю вашу дочь!..

— Не нужно пускать мне пыль в глаза, Спаркс. Я говорил с вашим отцом и знаю, откуда у вас такое жгучее желание что-то «доказать».

— Я прошу руки вашей дочери, не потому что меня заставили!

— Ну разумеется! Совесть взыграла. Только думать надо было раньше! Моим ответом будет «нет», чтобы вы тут ни сказали.

— Генрих, пожалуйста, — взмолилась миссис Голдштейн, вцепившись в руку мужа, который был выше её на голову. — Давай хотя бы выслушаем мальчика.

Джон бросил на миссис Голдштейн короткий благодарный взгляд.

— Я бы просил руки Эмили и без необходимости, если бы не желания моего отца, — проговорил он. — Но если звёзды сложились так, позвольте мне хотя бы увидеть её! Позвольте поговорить с ней! Если она не захочет меня видеть, вы тоже никогда меня больше не увидите.

Джон знал, что Эмили не будет столь жестока, как её отец.

— Я уже сказал: нет. Уходите, Спаркс… — сухо, с глазами, блестящими от злости, проговорил мистер Голдштейн и готов был уйти, но миссис Голдштейн не позволила.

— Генрих! — воскликнула она. — Дай детям поговорить. Они взрослые люди. Тем более… — Она заговорила дрожащим шепотом, который, однако, Джонатан слышал чётко и ясно. Голос её дрожал: — Тем более, что теперь ты будешь делать? Как ты выдашь её замуж? Насильно за какого-нибудь старика, которому плевать? Она ведь не захочет сама… Она захочет…

«За меня захочет», — подумал Джон и потом заметил: миссис Голдштейн отводила мужа от лестницы и едва заметно подавала свободной рукой знаки, мол, иди наверх. Джонатан встрепенулся и сначала медленно, едва заметно двинулся к лестнице, — а потом шмыгнул прямо за спиной господина Голдштейна. Отвлечённый женой, которая вцепилась ему в плечи, тот даже не сразу сообразил, что произошло.

Джон бежал по ступенькам, перепрыгивая через две. Он слышал тяжёлые шаги за собой, погоню, крики и увещевания, но уже свернул с лестницы в такой знакомый коридор. Беглый взгляд…

«Попался, паршивец!» — рычание послышалось слишком близко, и Джон залетел в — он даже не сомневался — нужную комнату. Провёл ладонью по ручке, и новые механизмы щёлкнули в замке, запирая дверь. Джон был ключником. Он знал, что делает.

В дверь заколотили.

— Откройте! Это мой дом, Спаркс! Я вышибу дверь заклинанием, если потребуется!

Джон замотал головой. У него так колотилось сердце, что он даже не понимал, на самом ли деле в дверь кто-то стучит. Он медленно обернулся и встретился с удивлёнными взглядами Эмили и её служанки, что уставились на него из угла комнаты.

— Эми! — Джон шагнул, протягивая руки к девушке.

Та хлопнула глазами — и спрыгнула с подоконника. Она тут же оказалась в его объятиях, словно и не ожидала никогда увидеться. Объёмная сорочка висела на хрупком теле, длинные распущенные волосы спутались.

— Он меня тут запер! — пожаловалась Эмили, отстраняясь и заглядывая Джонатану в лицо. — И синернист забрал. Он кричал, когда узнал, и поклялся, что я в жизни отсюда не выйду!

— Ну, это он точно преувеличил.

В дверь забарабанили с новой силой. Послышался умоляющий голос Кэролайн Голдштейн, но её прервал крик, обещающий снести и дверь, и голову Джона.

— И это тоже преувеличивает.

Джон сглотнул.

— Но он ведь выбьет дверь… — Эми сжалась и впилась ногтями в спину Джона, стискивая ткань его пиджака.

— Не успеет. Заклинание спадёт через минуту, и дверь сама откроется. А пока… — Джон сглотнул, — скажи мне, ты выйдешь за меня? Если да, я сделаю всё красиво при твоём отце, даже если он попытается убить меня в процессе. Если нет — исчезну, пока меня не порешили, и будь что будет. Одно слово. Прошу тебя.

Он сжал её руку. Второй Эми заправила его выбившуюся из-за бега прядь за ухо. Она поджала губы в смущённой улыбке, и зелёные глаза её счастливо светились, когда полушёпотом она произнесла: