На мгновение мне подумалось даже, что жертва вполне могла уже помереть от их яда, а четыре самца теперь будут сторожить это место в надежде рано или поздно добраться до добычи. У меня, конечно же, был способ убить их в считанные минуты, но магическая побрякушка стоила столь дорого, чтобы расходовать ее ради спасения оказавшегося в неподходящем месте мальчишки. Так что на самом деле способов справиться с четырьмя крупными самцами у меня оставалось не так уж много и ни один из них не выглядел полностью безопасным.

«Да что б тебя, трохиды драли, придурок…»

В очередной раз выругавшись, я принялся снимать штаны. Портить дорогую походную одежду и снаряжение не хотелось. На скритов и их коконы я охотился далеко не первый раз и в отличие от остальных ловцов имел тайное преимущество. Яд из плетевых желез, каким бы странным это не казалось более всего напоминал змеиный, хотя по строению и внешнему виду скриты относились к кошачьим. Ядовитые выделения производились в железах на уплотнённом кончике. Расовые особенности и нужные встречи вкупе с наплевательским отношением к запретам сородичей не раз спасали меня от когтей и яда.

Изменять тело было больно. Самка из меня получилась мелковатая. Не смотря на внушительный по меркам морфов рост, до массы черной когтистой девочки я чуток не дотягивал. Все остальные особенности, впрочем, были в наличии — и зубы, и лицевые пластины, и ядовитые крючки плетей, и даже те самые пресловутые феромоны, от которых у самцов срывало крышу. Шумно вздохнув, пошевелил покатыми боками с плотным пластинчатым панцирем и старательно встряхнулся, отмахиваясь от инстинктов убитой самки, чей слепок хранил с той самой удачной охоты.

Вздохнул еще раз, привыкая к звериному телу, и вышел из-за камней.

Самцы, увлеченные своей охотой, заметили и почуяли меня не сразу. Даже дразнящему аромату течной самки потребовалось время, чтобы достичь их обоняния. Тем более, что пах я не так, как они привыкли. Аромат их самки, наверняка, немного отличался от аромата той, которую я семь лет назад я убил в лесах рядом с восточными склонами Манораяр.

Однако же и этот запах подействовал на четверку хищников безотказно. Скриты развернулись ко мне все разом, ни один не остался равнодушным. Приближаться они не торопились, все-таки условия для случки не изменились — будущей мамаше всегда требовалось много еды. Однако по их мнению самка так вкусно пахла, сама вышла навстречу. Первым не выдержал крупный. Едва слышно пощелкивая и пофыркивая, прижал плети к спине и почти пополз в сторону манящего аромата.

Мог бы, честное слово, усмехнулся бы. Видеть этого хищника таким не удавалось никому и никогда. Кроме меня, да! Воодушевленный внезапной благосклонностью, самец даже позволил себе приподняться и на полусогнутых двинуться мне за спину. Умер он, почти закончив этот свой маневр. И умер, несомненно, счастливым. Удивительно, но яд самки убивал самца практически мгновенно — такой вот извращенный выверт эволюции. С остальными тремя я расправился уже возле самой расщелины, каждую секунду ожидая от засевшего внутри подранка какой-нибудь пакостной неожиданности и одновременно искренне радуясь своей бронированной шкуре.

Очередная вспышка боли скрутила гораздо сильнее, чем при первом изменении. Звериная аура каждый раз словно сопротивлялась, не хотела отпускать. Я сжал зубы, переживая завершающий виток трансформации и остался лежать на прогретой за день земле. Сердце сбоило. Среди своих сородичей, я считался не особенно умелым, в основном они восторгались и завидовали скорости, с которой я получал слепок ауры — всего пара секунд — самый лучший известный результат.

Наконец, мышцы перестало сводить от остаточных спазмов. Я приподнялся и сел на корточки, оглядываясь вокруг. На шум (и на запах еще одной самки) вполне могли явиться незваные гости. Но пока в окрестностях было тихо, а путь к расщелине оставался чистым. Задерживаться вблизи от туш не стоило. Очень скоро сюда нагрянут остальные озабоченные когтистые мальчики.

Из узкого лаза после скоротечной расправы не доносилось ни звука, а лезть внутрь я совсем не горел желанием. Мне-то, в отличие от скритов, было вполне ясно, что неведомое существо, ловко схоронившееся в расщелине, вполне может обладать достаточной расчетливостью и хитростью. С осторожностью оставив между собой и загнанным в ловушку подростком несколько шагов, я тихо и миролюбиво произнес в черную пустоту провала:

— Приятель, я бы на твоем месте не сидел там долго. Очень скоро сюда сбегутся другие самцы и тогда я не дам за твою жизнь и ломанного таланта [23] . Может, выйдешь и поговорим?

— Может и выйду, — раздался из расщелины глуховатый голос с болезненными нотками. Я был прав, он никак не мог принадлежать взрослому. Тяжко вздохнув, я решил, что остатки совести не позволяют мне бросить на произвол судьбы раненого подростка независимо от его расы.

Отступив еще на несколько шагов я с нетерпением наблюдал, как из разлома появляется на свет сначала худенькая, перемотанная грязными тряпками рука, а затем уж голова, покрытая тонким выцветшим платком.

— Помоги! — просипел мальчишка, шаря рукой по земле, силясь найти надежную опору, чтобы вытянуть наружу потяжелевшее от потери крови тело.