Прежде чем протянуть руку, я внимательно рассмотрел свою находку. Мелкий и тщедушный, с осунувшимся бледным лицом — парень едва достал бы мне до ключиц. Одет он был разномастно и на первый взгляд бестолково, но, как оказалось, с умыслом бывалого путешественника — на нем не нашлось ни одной болтающейся тряпки, способной зацепиться за что ни попадя, ни одной бесполезной вещи. Одно это уже обрадовало, возможно и обузой в дальнейшем пути мальчишка для меня не стал бы. Явно угадав мои мысли из-под края замызганного платка блеснули голубые настороженные глаза.

— Ты кто такой? — хмыкнул я, крепко ухватывая протянутую руку повыше локтя и резко дергая на себя.

Мальчишка хрипло кхыкнул, вылетев из расщелины, как пробка из бутылки. Я перевел взгляд с перепачканного лица в ту сторону, откуда мне послышались странные звуки, и тут же беззвучно охнул: песчаник! У самого края убежища со слабым шелестом дернулся и свернулся широким кольцом снежно-белый хвост с сероватым налетом на чешуе. А уж от второй догадки мне и вовсе стало кисло. От рывка слабо повязанный на голове платок свалился спасенному на худые плечи, открыл длинные платиновые волосы, заплетенные на незнакомый манер. Сразу за левым ухом начинались три выпуклые косы. В центральную, самую толстую собрали большую часть волос, а две более тонкие плели по бокам от нее. Косы пересекали затылок наискось, разделяясь на десяток более тонких с правой стороны шеи и свисая с правого плеча. Остальные мелкие и не очень косички замысловато сплетались, скрещивались и словно перетекали из одной в другую в произвольных направлениях. В районе лба в волосы вплели узкий обруч из черненного серебра с выпуклым глазом едва заметно мерцающего опала. Я ничего не имел против длинных кос, сам много лет заплетал боевую. Однако эта прическа никак не могла принадлежать мальчику, как и тонко-изящная хрупкость, которую по незнанию я принял за худобу. Так спасал я вовсе не парня, а девушку. Хотя какой там девушке, малолетней безмозглой девчонке!

— Барият, — гордо ответила змеехвостая, отлепляясь от меня.

— Трохидова пасть! — выругался я, осознавая во что именно вляпался благодаря своей неуемной жалостливости. — Что ты тут забыла, идиотка?

Словно бы в насмешку над моими сомнениями все решилось без моего участия.

Как оказалось, я настолько глубоко погрузилась в свои далеко не радостные размышления, что весь путь к внутренней части терема прошел мимо меня. И только после мягкого щелчка замка пришла в себя, огляделась и опешила, обнаружив в спальне за плотной суконной шторой княгиню Люты.

Светава ехидно-презрительно фыркнула на недовольство своего высокого спутника, проплыла мимо него с грацией грузовой шхуны, чьи нижние палубы забиты товаром, и попыталась обнять меня. Округлый живот, ставший для меня полной неожиданностью, не позволил ей подобное проявление чувств, но женщина нисколько этому не огорчилась, ухватив меня за руку, повлекла к мягкому диванчику у окна. Я приветственно кивнула шедшему за ней следом побратиму Умира, очевидно, приставленному братом к непраздной супруге.

Сложно было найти женщину, более не похожую на моего сурового и строгого старшего брата и более ему подходящую. Сдержанная, на первый взгляд, излишне равнодушная к окружающим, Светава, тем не менее, притягивала к себе взгляды всех мужчин, обладая шармом и врожденным аристократизмом, который сложно воспитать и приобрести, и которого я сама, несмотря на все строгое воспитание, была напрочь лишена.

Княгиня в любых ситуациях умела оставаться вежливой. Ни гнев, ни раздражение не отражались на ее лице, улыбка ее всегда оставалась сдержанной. Однако, стоило лишь дверям в личные покои закрыться за ее спиной, как на смену кроткой лани в чертах лица проступала истинная тигрица — такова была ее звериная половина. За напускным княжеским величием, как оказалось, скрывался до неприличия страстный, взрывной характер. Хватило одного скандала с этой фурией, чтобы и мой брат раз и навсегда понял, кто достался ему в жены.

— Тебе уже сообщили о приезде гостей? — поинтересовалась Светава, изменив первоначальное направление движения, бесцеремонно усевшись на мою кровать и поглаживая круглый живот.

Юрас закатил глаза и устроился на кресле — вольно-бесстыжее поведение княгини в присутствии ближнего круга давно служило причиной его беззлобных ироничных насмешек, поднимающих настроение и ему, и самой Светаве.

— Нет. Я только вернулась, а болтовню девочек из свиты я стараюсь не слушать. У меня от их щебета голова болеть начинает.

— И зря! — с нотками неодобрения протянула княгиня, подаваясь ко мне. — Сплетни — простой и дешевый способ получения информации.

До недавних пор она принимала живое участие в жизни терема, и ни одно важное событие не проходило мимо нее, однако теперь брат, вероятнее всего, ограждал глубоко беременную супругу от любых, по его мнению, чрезмерных волнений.

— Расскажи-ка лучше, когда тебе рожать, мамочка? — любопытно спросила я, неуверенно касаясь кончиками пальцев ее выпирающего живота.

Топазовые глаза Светавы вспыхнули теплым жаром.

— И не спрашивай, жду не дождусь этого дня. Твои племянники изводят меня и днем, и ночью! Но ты не пытайся меня запутать. Рассказывай, с чего такое потерянное выражение лица?

Я оглянулась на начальника Управления безопасности, мгновенно насторожившегося от моего взгляда, активировала вокруг себя и собеседницы сферу безмолвия, и просительно сложила руки в замок в его сторону.

Юрас беззвучно фыркнул и насмешливо прищурился на мои девичьи секреты.