Княгиня лучше многих осознавала необходимость посещений отдаленных провинций. Я тоже крепко помнила наставления батюшки о важности окраинных уголков княжества в поддержании стабильности экономики и о необходимости периодически показывать жителям периферии, что их нужды не забыты. Несмотря на свою крайнюю занятость, покойный князь находил время для посещения приграничных территорий, а после приучил к тому же сначала Умира, а потом и меня. Мы оба много лет сопровождали его, обучаясь искусству управления государством, а повзрослев, стали выезжать самостоятельно. Да, это была чистая политика. И да, близость к народу не сумела уберечь отца от недовольства бунтовщиков. Однако ни брат, ни я, крайне далекая от различных политических пертурбаций, не собирались отказываться от традиционных посещений окраинных земель.

Разговаривая со Светавой, я почти физически ощущала спиной заинтересованный взгляд исава Лугубелирта. Его несомненно терзало острое любопытство, а учитывая те обстоятельства, при которых завершилась наша предыдущая занимательная беседа, его интерес вовсе не казался мне таким уж удивительным. Около своих покоев Умир дернулся было отпустить свою Тень, но не стал, видимо посчитав, что в его присутствии я буду более сдержанной. Наивный! После слез младшей сестры и ее отчаянной решимости разобраться с иррациональным страхом кардинально, поговорить с ним мне не помешало бы даже явление во плоти Безымянной богини…

Так мы и вошли в просторный домашний кабинет брата, в который можно было попасть не только из коридора, но и из личной гостиной. По другую сторону от супружеских покоев располагался и кабинет княгини, но она предпочитала использовать для встреч со свитскими и управляющими многочисленных благотворительных организаций внешнюю веранду княжеской части терема.

Небольшой стол, втиснутый к самому окну слева от двери, занимал в этом помещении довольно мало места. За этим столом брат работал в одиночестве, а потому в кабинете не требовалось ни лишней мебели, ни кричаще-дорогой обстановки. В домашний кабинет князя имели доступ лишь самые доверенные лица.

Над столом, попадая в зону воздействия осветительного артефакта, возвышалась черноволосая макушка личного помощника Умира. С первого мгновения казалось, что молодой двуликий уснул, лежа головой на важных бумагах, однако на деле он был вполне бодр, и резво вскочил при нашем появлении из-за княжеского стола.

— Княже, — с благоговением выдохнул парень, вытягиваясь перед своим кумиром. — Великая княгиня, Сиятельная княжна.

— Марун, сегодня сопровождаешь меня на Малый совет, — кивнул собственному помощнику брат. — Отдохни пока. Молодой оборотень смерил Юраса слегка боязливым взглядом и торопливо покинул кабинет.

Умир внимательно проследил за тем, как юноша закрывает за собой дверь, убедился, что после его ухода побратим активировал наложенные на кабинет чары сокрытия, и повернулся ко мне с не особо довольным выражением лица. Его Тень предложил Светаве присесть на низкий диван, сам же оперся спиной о подоконник, закрывая своим телом обзор через окно и одновременно тщательно контролируя помещение. Не желая чувствовать себя подозреваемым на допросе, я уселась в кресло сбоку от стола. Брат недовольно качнул головой и занял свободное место, с которого пару минут назад согнал секретаря. Было заметно, что он пытается понять цель, с которой я пожелала говорить с ним наедине. Я не стала тянуть.

— Сегодня перед ужином я зашла проведать Агнию, — заговорила я. — и застала ее зареванной и забившейся в угол. Ты действительно сказал ей, что выдашь ее за ллайто?

Брат шумно выдохнул, откинулся на спинку, растирая ладонями лицо.

— Утром у меня состоялся разговор с Малом. Службе, в принципе, все равно, кто из моих сестер станет гарантом договора, но древние фамилии не обрадуются невестке с душевным недугом. А мне сейчас как никогда нужно как можно больше сильных сторонников.

Я вскинулась, смотря на Умира с возмущением. Ярость, до сих пор тлеющая в ожидании встречи с исавом Важдай, всколыхнулась во мне.

Иногда возвращаться домой — в радость, особенно, если тебя в этом доме ждут. А иногда не так уж и приятно, ведь может статься, что за время долгого отсутствия дом стал чужим. В моем случае было и не так, и не этак. Дом, в который я собирался ненадолго вернуться, мне на самом деле никогда не принадлежал — отец построил его для будущей супруги. Такая у моего народа была традиция. Но, конечно, и совсем чужим этот дом мне тоже не был. В нем я родился, в нем прожил самые счастливые годы своего временами беззаботного детства. В нем до сих пор жили матушка с отцом и двумя младшими сестрами.

В город я входил, предаваясь воспоминаниям о родительском доме.

И снаружи, и внутри отцовский выкуп за сговоренную невесту не походил на скромное жилище, скорее, это был настоящий дворец, что, впрочем, не удивительно. Мой папаша, кажется, даже в материнской утробе был себе на уме. Его родители, хоть и не состояли в Совете, однако занимали далеко не последнее место в иерархии общины. Вероятно, именно их воспитание стало причиной непробиваемого самомнения и самоуверенности будущего главы Совета Предиктов. В защиту четы Калита могу сказать, что значительный взнос в избалованность наследника внесли четыре их старших дочери. Тем не менее, несмотря на властные замашки, белоручкой и нахлебником на шее у родителей отец никогда не являлся. Дом будущей жене строил на собственные средства, как того требовали обычаи ллайто.