— Погоди-ка, — встретился брат со мной взглядом. — Откуда тебе известно имя кандидата в твои женихи? Даже мне его сообщили лишь сегодня утром.

— М-да? — усмехнулась я уголками губ, переглядываясь со Светавой и чувствуя насмешливый интерес Юраса. — Что же, значит у меня очень хорошая разведка!

Разговор продлился гораздо дольше, чем мы рассчитывали, поэтому я нисколько не удивилась, узнав, что Малый совет в полном составе ожидает только прихода князя. Весть принес усердный, по-своему незаменимый Марун Тилей. К этому юноше многие относились снисходительно, часто припоминая о его магической ущербности. Но молодой оборотень, кажется, вообще не обращал на издевки и высокомерие высшего света. Даже оскорбительный термин — ами [34] , который изредка в его сторону я слышала даже из уст ярых моралистов, нисколько Маруна не задевал. Умир ценил секретаря за терпение и почти болезненную преданность. А вместе с ним и все остальные члены нашей семьи относились юноше с теплотой.

Встревоженный задержкой своего кумира, исав Тилей, практически взял штурмом кабинет брата, так что Умиру пришлось прерваться, отложив выяснение моих источников информации на более позднее время. Конечно, лететь, как на пожар никто не собирался. Светава ожидаемо отказалась пропускать предстоящее занимательное зрелище, так что нам всем пришлось идти со скоростью беременной княгини. Юрас, естественно, тоже последовал за подопечной, хотя он и без того был обязан присутствовать на Малом совете. Умир, кажется, решению супруги только обрадовался, как положено, предложил ей руку, заметно расслабившись — в уголках глаз затаил насмешливо-снисходительную улыбку. Именно так мы двинулись в нужном направлении. Князь и княгиня рука об руку, как и положено сплоченной семье— неспешно и величественно. Я чуть позади них. Исав Лугубелирт приотстал, выполняя свой долг и бдительно охраняя членов княжеского рода.

Вообще, Малый совет, в отличие от Совета Родов, собирал только князь и исключительно тогда, когда ему в голову придет эта блажь. Но в целом, правители не злоупотребляли свое властью и не собирали доверенных людей, если левая пятка зачесалась. Тем более, что в Малый совет мог попасть любой подданный, если он был чем-то князю полезен. К примеру брат включил в число членов всех глав министерств, управлений и департаментов столицы. Это было не удивительно. После смерти отца многие руководители важных для государства структур были сняты со своих должностей с пометкой — «недостаточно лоялен». Чаще всего за этой обтекаемой формулировкой скрывались мелкие хищения государственного имущества, наличие родственников, принявших непосредственное участие в заговоре, или открыто высказанные сомнения в том, что у молодого наследника хватит сил удержать на своей голове княжеский венец. Впрочем, все те, кто столь внезапно остался не у дел, собирались в конце каждого сезона на Совете Родов и вполне могли в свое удовольствие перемывать новоявленному князю косточки.

За размышлениями я почти упустила момент, когда мы подошли к высокой двустворчатой двери. Малый совет сколько я себя помню заседал в одном и том же помещении, расположенном на границе между семейным крылом княжеского терема и его административной частью и имеющем два выхода. Этот проходной зал являлся, пожалуй, единственной лазейкой, через которую можно было проникнуть во внутреннюю часть терема, минуя охраняемые пути. В этом тоже был тайный смысл, указывающий на степень княжеского доверия, поскольку никакие иные официальные мероприятия в подобной близости от семейного крыла не проводили.

Брат остановился, придержал Светаву, ожидая пока его помощник распахнет перед ними двери зала.

— Светлейший князь Умир. Великая княгиня Светава, — объявил Марун, отступая с нашего пути. Юрас едва заметно улыбнулся мне и качнул головой в сторону прохода. — Сиятельная княжна Ярогнева.

Я расправила плечи, проходя внутрь. В кабинете у брата ни капельки не волновалась, но стоило перешагнуть порог кабинета, как накатил страх — сумею ли я отстоять принятое решение перед представителем Службы? Испуг этот был неприятен мне самой. Я хорошо знала каждого из приближенных брата и мне не стоило их опасаться. Большинство были настроены ко мне не то что благожелательно, скорее равнодушно, хоть я и имела на брата определенное влияние, в политике не играла никакой роли и не заслужила авторитета. Однако само присутствие на этой встрече враждебно настроенного оборотня внушало некоторые опасения. Мнилось, что я так и не сумела переубедить брата и он не встанет на мою сторону.

Моя привязанность к Агнии во многом отличалась от чувств Умира к младшей сестре. И у этого была вполне резонная причина: отец слишком любил нас обеих, меня и Агнию, слишком баловал, почти ни в чем мы не знали отказа. Однако, я, старшая изначально тянулась к брату, и лишь после полюбила сестру. Между нами было чуть больше восьми лет разницы. Мое рождение Умир успел застать и, по его выражению, привязался к беспомощной малявке. А вот Агнешка родилась в то время, когда его уже отдали на обучение в младший корпус Военной Академии. Впервые самую младшую сестру он увидел лишь спустя шесть лет после ее имянаречения, так что особой теплоты между ними никогда не было. К тому же сестра в детстве отличалась меланхоличным нравом и была слишком замкнутой для маленькой девочки и рассудительной, как старушка. Ее характер нисколько не помогал налаживанию контакта между ними.

В раннем детстве, когда брата — главного объекта моего восхищения — не было рядом, все свои нерастраченные чувства я изливала на Ниточку, повсюду следующую за мной, из-за чего в те годы и появилось это ее прозвище). Мы были практически неразлучны, а с годами разница в возрасте почти перестала нас волновать. В те годы мы все делали вместе — вместе планировали проказы и вместе озорничали. Поодиночке обоим было в тереме скучно, зато вдвоем — невероятно увлекательно.

А потом брат вернулся. Мне едва минуло тринадцать лет, когда я впервые ощутила скрытую его ревность к нашей младшей сестре за то, что она стала занимать так много моего внимания. Мне пришлось приложить неимоверное количество усилий, чтобы примирить двух самых любимых членов своей семьи — брата, которому я подражала во всем и на которого старалась равняться, и любимой сестренки. Теперь — вот ирония судьбы — я собиралась отстаивать дальнейшую судьбу и безмятежно-спокойную жизнь Агнии и перед братом, и перед верхушкой правительства Люты, и перед представителем Службы Генетической чистоты, которая в былые годы ратовала бы за то, чтобы отдать ущербную княжну для служения в храм.

Я не позволила себе ни единого проявления недовольства, лишь с полуулыбкой оглядела кабинет и вставших перед князем членов Малого совета. Брат невозмутимо усадил Светаву не у торца длинного стола, где их ожидали свободные кресла, а немного в стороне, на мягкий диванчик с горкой подушек у стены. Тяжелым красноречивым взглядом обвел всех присутствующих, словно предупреждая возможные возражения, подал мне руку и невозмутимо выдвинул кресло с гербом рода Лютамарехт — извивающимся драконом на изумрудном фоне — на спинке.