Пожалуй, Маю опасалась лишь, что Макс применит «пытки» наподобие божественных — тогда она выиграла, но захоти Магнус удовольствиями сломить ее волю до конца, Маю не представляла, кем она была бы теперь.

Лукас смеялся до слез, застав жену за метаморфозами — фигуристая и крепкая Тамико решила зачем-то зрительно увеличить себе мускулы. Нельзя было сказать, что Тамико совсем не шло, но все же изменение вызвало у Лукаса приступ веселья.

— Все равно у меня объемнее и естественно больше, Пушистик! Ну ты даешь!

Тамико обиженно засопела, но в итоге, поддавшись эмоциям милого, забыла об обиде и вернула свою внешность к прежней форме.

К большому облегчению Флавиана, Николь, уже нашедшая себе какого-то парня, чья личность практически не интересовала Флава — был парень и был — отнеслась к Лилит без ревности и даже с некоторым дружелюбием, взяв на себя дополнительную опеку над начинающей актрисой.

Безусловно, какие-то способности к игре у Лилит были, иначе бы Лилит не смогла вводить в заблуждение прихожан в амплуа жрицы, оставаясь по меркам анамаорэ чрезвычайно неискушенной.

После ухода Магнуса Лилит практически не видела смысла разыгрывать спектакль с интересом к мужчинам. Маг, нисколько не удивленный ее решением, назначил Лилит вместе с некоторыми другими девушками ответственной «за миллион сортов новых вин, и никто не догадается о моем отсутствии», что освобождало Лилит от постоянного присутствия где-либо.

Потому Лилит отдавала всю себя репетициям, совмещая театр со свиданиями с Флавианом. Флав завел кучу параллельных проектов, лишь весело отмахиваясь от шутливых предложений Тамико или Лукаса о перерождении — перерождение в их сына не требовало спешки.

Флавиан улыбался и сиял, любуясь одухотворенным лицом Лилит, ее глубокими глазами, вглядывающимися в суть роли. В конце концов, спустя время Флав даже был бы готов к профессиональному соперничеству с Лилит, а сейчас его безумно вдохновляло смотреть в одном направлении с ней.

Публика встречала их пару сравнительно ровно — умы не будоражила ни таинственная красота «незнакомки из чужого мира», ни скандальная связь в родном клане. Жрица Мага или кто-то из правящей семьи — подобного расклада народ и ждал для своего кумира.

Нужно было признать, что маленького уютного мира семьи и отлично освоенного профессионального небосклона перестало хватать для счастья. Роберт чувствовал — он способен на большее. Оставалось выбрать направление пути и как-то развиваться дальше.

Ответ пришел неожиданно — Роберт много времени уделял спорту, занимаясь для себя. Время и силы позволяли ему взять под опеку кого-то еще. Начать работать тренером.

Колетт идею одобрила — излишки агрессии уходили бы таким образом в безопасное русло.

Мягкий завиток густых волос над загорелым ухом, волнующий запах, живой блеск синих глаз — сейчас Лукас на несколько секунд отвернулся, и Тамико поймала себя на удивительно странной мысли: существовало множество других женщин, для которых ее муж вовсе не был красивым и даже притягательным!

Эти прочие женщины не пьянели от его бархатного голоса, не радовались его умным рассуждениям, не заражались его страстью и не восхищались его силой и сноровкой. Получались миллиарды вариантов иных отношений.

Ощущение, лишенное созвучия ее миру, не понравилось Тамико, и она упрямо мотнула головой. Лукас говорил, что Магнус, еще недавно преданный ей до боли Скиталец, врос в Томоко, в частичку их прежнего существа. Впечатался до полубезумия, которое в свое время возможно привело его к цепи мытарств. Но сейчас это влечение скреплялось взаимностью, Магнус и Томоко отправились исполнять танец бытия сообща.

Тамико поинтересовалась:

— Ну как, народ-то они новый создали?

Лукас ответил:

— Возможно. Маг не вдавался в подробности. Сделают, я уверен. Что-то более динамичное, чем наш закрытый мир. С препятствиями, опасностями, серфингом в волнах — он такое любит. К тому же, одних народов мало, нужна полная инфраструктура. И пиар. Кто-то будет соглашаться там играть, но анамаорэ я ему не отдам!

Увы, Эстелла все яснее осознавала, что ее планы сделаться Верховной Жрицей не только по выбору бога, но и его жреца Леона, терпят крах.