Оказалось тем проще, что брачный союз они заключали также здесь.

Никаких переездов — Колетт с Антоном планировали учиться в привычном доме у моря. Ну а Роберт перевозил личные вещи в квартиру, в Город, будучи вынужденным использовать обыкновенную транспортировку — Оливер опять был маленьким и не мог бы даже прийти, не то что помочь ему. Пользоваться услугами Эрин Роберт считал странным.

Он увозил свое на север, отправляя на юг вещи жены и ребенка с тем, чтобы Колетт впоследствии смогла скопировать или иным образом забрать с собой все ей полюбившееся в новую жизнь.

Чудовищное, тошнотворнейшее одиночество сдавливало и резало его во время транспортных путешествий, но Роберт поставил условием пустые дома, и Колетт согласилась.

Исключение составляли лишь многочисленные фотографии, свидетельствовавшие об ушедшем счастье. Не допускалось никаких игрушек Антона или обуви Колетт в городской квартире.

Дом на юге Колетт обязалась полностью разобрать перед перерождением с тем, чтобы Роберт продал пустую оболочку. Заниматься всем исключительно самостоятельно там и тут было бы для Роберта слишком тяжелым бременем.

Они по-прежнему любили друг друга, но совсем не обсуждали прошлое — не ощущали сил и смысла. Просто проводили дни рядом, занимаясь Антоном и бытом.

Тихо и твердо Колетт сказала:

— Скажу Антону… что ты отпустил нас ради счастья… большего, чем человеческое… Не бросал нас… И Антон тебя не бросит… Будем навещать… если захочешь.

Часто она уходила плакать. Роберт оставался с сыном и, крепко прижимая ребенка, сам смахивал подступившие слезы.

Было все так же тяжело, ни малейшего чувства облегчения, ноль знаков, что случившееся правильно.

Роберт теперь не знал, существует ли в этом мире что-то верное, какая-то предписанная судьба, или любой, и — о ужас, он тоже! — мог запросто сбиться с пути, утонув в зыбучих песках противоречивых желаний.

Колетт имела большую определенность: уже очень давно Эрин с завидным постоянством намекала ей — правила межрасовых контактов не позволяли особую откровенность — что жизнь анамаорэ качеством неизмеримо превосходит человеческую. Впрочем, творимые Эрин чудеса говорили сами за себя.

Как бы Колетт ни отмахивалась, затыкая уши, Эрин рассказывала ей и об умопомрачительных мужчинах, с которыми никогда не станет скучно, предательски начиная подобные беседы после того, как Колетт делилась скромными радостями супружеских вечеров с Робертом.

Она оказалась подстрекательницей, эта Эрин, как теперь выяснилось, разрушавшей их брак изнутри.

Может, Роберт потому и не ощущал гармонии, что Колетт, хранительница его очага, малодушно размышляла об упущенных невероятных возможностях, маячивших на расстоянии вытянутой руки?

В итоге Роберт честно рассказал ей о своих терзаниях, Колетт же молчала о своих, но осуждать его не смела.

Никто из них был не был виноват, лелея похожие мечты и одинаково не имея ресурсов для их исполнения…

Мечтам свойственно сбываться.

Страхам тоже.

Они встретились — случайно пересеклись на улице.

Роберт, изнуренный думами, но покрытый роскошным южным загаром, и Джунко — нарядная, в цветастом летящем платье.

В первые секунды Роберт хотел, приветственно кивнув, пройти мимо, однако что-то привлекло его внимание, заставило задержать на Джунко взгляд. Пожалуй, Роберт только сейчас заметил, что за истекшее время Джунко изменилась внешне: округлилась, налилась соком. Такой он ее не знал и без всякой задней мысли решил рассмотреть получше:

— Привет!

Джунко замешкалась, опустила глаза, тотчас подняла:

— Привет!

Роберт слегка улыбнулся:

— Как поживаешь?

После короткого «хорошо» она наверняка бы убежала, выглядя какой-то странно смущенной, а Роберт еще не рассмотрел все случившиеся с Джунко изменения, потому сделал приглашающий жест в сторону удачно расположенного рядом кафе:

— Если есть время, давай немного посидим?

Джунко вновь замялась, будто делала над собой усилие. Роберт отмечал ее реакции, пока не спеша с выводами.

Кивнула:

— Можно.

Они прошли за дальний столик, Джунко двигалась послушно, точно загипнотизированная — как давно Роберт не видел ее своеобразную пластику и отвык! Джунко, ступая мягко и плавно, тем не менее была сильно напряжена. Роберт не понимал причину ее нервозности, быть может, муж Джунко не одобряет даже таких невинных встреч с бывшими?

Тогда Роберт ставил Джунко под удар, пригласив ее посидеть там, где их мог увидеть кто угодно и донести.

Все же Джунко вела себя странно, очень странно — бросала короткие взгляды, тут же отводила глаза и не спешила сказать хоть что-то, уткнувшись в поднесенное чрезмерно расторопным официантом меню.