Ной колебался, кривя губы и склонив голову набок. Потом, наконец, спросил:

— Ты действительно хороший парень?

С моих губ сорвался смешок.

— Чувак, если ты спрашиваешь, значит, я что-то делаю не так.

Он покачал головой и застонал.

— Нет, ты знаешь, о чем я. Я всегда думал, что ты такой, но…

Я повернул голову и посмотрел на него, ошеломленный этим внезапным признанием.

— Но что?

— Но… — вздохнул Ной, его дыхание вырвалось с дрожью. — Мой отец… о-он знал тебя.

Прошло несколько недель с тех пор, как Сет ворвался в дом Рэй. Ной был более сдержанным, чем обычно, более тихим и жестким. Но я полагал, что это из-за того, что он видел. И ни разу не задавался вопросом, как тот мог воспринять то, что услышал из уст отца.

«Как я мог быть таким тупым?»

— Откуда он тебя знает?

Я всегда предполагал, что, если наши отношения с Рэй продолжатся, мне рано или поздно придется отвечать на вопросы Ноя. Но никогда не предполагал, когда и как он спросит, и поэтому не готовился к ответам.

Часть меня хотела сказать ему, чтобы он поговорил с мамой. Получил от нее те ответы, которые ей будет удобно дать ему. Но другая часть — более громкая и не замолкающая — говорила мне, что нужно быть честным с ним. Что услышать это от меня будет лучше и для него, и для меня. Поэтому я сделал глубокий вдох и согласился.

— Я вырос в том же городе, что и твои родители, — сказал я. — То есть, думаю, ты уже знаешь это о своей маме, но твой отец тоже оттуда.

Ной тихо кивнул, сосредоточившись на своей приманке, покачивающейся в воде. В ожидании, когда рыба клюнет.

— Вы были друзьями?

— Нет, — покачал головой я, не в силах побороть горькую усмешку. — Определенно не друзья.

— Я так и понял.

— Да, мы, э-э… мы не очень хорошо ладили.

— Вы поссорились?

Я кивнул и захихикал.

— Вообще-то да.

Затем я повернулся к нему лицом, указывая на шрам на щеке.

— Твой отец подарил мне его несколько лет назад.

Губы Ноя дрогнули в полуулыбке.

— Так вот откуда у тебя этот шрам.

Я с любопытством наклонил голову, и улыбка Ноя стала еще шире.

— Это была одна из первых вещей, о которых я тебя спросил, помнишь? Я спросил, получил ли ты свой шрам в тюрьме.

Я рассмеялся, потянулся, чтобы взять его за плечо и игриво встряхнуть.

— Точно. Я и забыл об этом.

Его ухмылка померкла, когда он опустил взгляд на мою руку. Затем Ной произнес тихим голосом:

— Мой папа сказал, что ты убийца.

Вот оно. Вопрос, которого я боялся больше всего. Тот, которого избегал.

— Сказал, — согласился я, не отрываясь от удочки и сохраняя самообладание.

— Почему он так сказал?

— Потому что, — я втянул запах пляжа и выдохнул, — я убил кое-кого, Ной.

— Что? — Ной воскликнул пронзительно, шокировано и — черт меня побери! — напугано, и я задался вопросом, как ему удавалось жить в этом городе все эти месяцы и не слышать, чтобы кто-нибудь говорил что-нибудь о моем прошлом.

— Послушай меня, — начал я, встречаясь с ним взглядом. — Я не убийца. Это не было преднамеренным. Но кто-то умер из-за того, что я сделал давным-давно, и именно поэтому оказался в тюрьме.

Страх, казалось, исчез из его глаз, напряжение покинуло его плечи, и я почувствовал облегчение. Но ему все еще было явно не по себе от того, что я ему рассказал, и кто мог его в этом винить? Смерть нелегко понять или принять, особенно ребенку, которому еще не приходилось переживать потерю такого масштаба. Стоять рядом с кем-то, кого ты знаешь — с кем-то близким, — кто оборвал чью-то жизнь, было еще сложнее, и я не мог ожидать, что Ной воспримет это спокойно.

— Мы не должны больше говорить об этом, — сказал я ему, наполняя воздух чем-то иным, кроме криков чаек и приглушенного шепота тех дам. — Но если ты хочешь, если у тебя есть вопросы или что-то еще, я хочу, чтобы ты знал, что можешь спросить меня.

Ной кивнул, не отрывая взгляда от удочки в своих руках.

— Ну… кто умер?

— Мой лучший друг, Билли, — ответил я ему. — Помнишь того друга, о котором я тебе иногда рассказываю? О том, который умер?

Он кивнул.

— Так вот, это тот самый друг. Мы знали друг друга очень долго.

— Ох… ты грустил, когда он умер?

Я не хотел насмехаться, но вопрос показался мне таким же абсурдным, как и дерзость этих женщин. Открыто пялиться на парня, который явно пытался насладиться приятным днем с ребенком, который мог бы быть его сыном.