Он уселся на ковре, скрестив ноги, и взял в руки свою хрустальную палочку. Зажав её между ладоней вместе с браслетом, он закрыл глаза и застыл неподвижно. Серегилу даже казалось, что он не дышит

Браслет этот был из золота, которое добыли на севере Куроса. Отливала его женщина-ауренфейе, у неё были серые глаза и серебристые волосы. Браслет подарил Нанди, дочери Калы, её возлюбленный, Хазирин-и-Алос, по случаю двадцатилетия девушки. Нанди была прекрасной и юной, с чёрными волосами и глазами цвета вечернего неба. Она проносила его 414 дней.

Она сняла его и передала Хазирину после того, как они занимались любовью в Пещере Рисунков, сразу после того, как они отыскали туннель Разат, ведущий в четвёртый склеп. Из него она приходила истреблять население Меноси. Вход в туннель был сокрыт магией, но Хазирин отыскал его и снял защиту. То было впечатляющее инженерное сооружение, пролегавшее в недрах горной гряды и ведущее к склону холма, у подножья которого находился Зикара.

Хазирин порывисто обнял её и поцеловал в последний стотысячный раз. Прижав правой рукой браслет к сердцу и плача, он стоял и смотрел на возлюбленную, а она, стоя у входа в четвертый склеп, смотрела на Хазирина. Оба вскинули вверх левые руки, в которых держали по Скрепляющей Печати, насаженной на золотой шип, и вместе произнесли заклинание:

—Saka dosthey arnatha somay—

после чего оба одновременно коснулись кончиков золотых шипов.

Хазирин в отчаяньи смотрел, как позади Нанди тает пещера, и на её месте остаётся дыра, открывающая перспективу на унылый серый пейзаж.

Остров тряхнуло до самого основания, заставив Хазирина упасть на колени. Даже сюда, глубоко под землю, до него дошёл раскат грома, разрывающий земные материи. И он раздавался ещё и ещё, а потом вдруг - полная тишина.

Он остался один, перед голой стеной пещеры, где во тьме, среди древних чёрных фигур сиял Скрепляющий Камень в своей золотой оправе.

От невыносимых душевных страданий Хазирин закричал, а затем позвал:

“Erismai, Nhandi, Nolienai talia!”

Всё ещё сжимая в руке браслет, он упал на колени перед печатью, выхватил серебряный кинжал и перерезал себе горло. Он упал, браслет выкатился из его мертвых пальцев.

Теро издал леденящий душу вопль и прокричал: “Erismai, Nhandi, Nolienai talia!” а потом свернулся калачиком и принялся рыдать. Ужасно, безудержно, захлёбываясь рыданиями, так, словно горе разрывало саму его душу. Браслет выскользнул из его пальцев и упал на ковёр.

И пока остальные замерли в изумлённом молчании, Серегил опустился возле него на колено и обнял мага за вздрагивающие от рыданий плечи. Никто не проронил ни слова. Постепенно рыдания перешли в тяжкие всхлипы.

– Что ты там увидел? – спросил Серегил.

Теро утёр рукавом лицо, стараясь взять себя в руки.

– Я… не могу. Не могу обо всём этом.

Алек протянул ему чашку воды и Теро осушил её в пару глотков, а потом протянул её снова, чтобы налили ещё. Жадно выпив ещё одну, он уронил голову на руки.

– Та женщина, которую ты видел, Алек…. Я думаю, то был дух Верховной Жрицы Нанди. Дирмагнос приняла её обличье.

Серегил не отходил от Теро.

– «Моя кожа», сказала она Мике. Что, если это не Разат показывала Алеку ту печать? Что, если то была Нанди, которая хотела, чтобы о ней узнали?

– Если даже и так, при чём тут какая-то кожа? – спросил Алек.

– Дирмагнос могла натянуть на себя её кожу, чтобы скрыть свою внешность, - с трудом произнёс Теро. – Это бы объяснило, почему она не желает, чтобы видели её отражение. Зеркало-то не обманешь.

– Получается, та, от кого Мика услышал это ‘es rili’, и была Нанди? – сказал Микам.

Серегил кивнул.

– Спустя столько веков, по-прежнему не сдаётся, сражается изо всех сил. При жизни, должно быть, это была потрясающая женщина.

– Так чьим же возлюбленным был тогда Хазирин? – спросил Алек.

Теро поёжился и утёр глаза.

– Хазирин любил Нанди, а не Разат. Есть четвёртый склеп. Точнее, склеп с туннелем, идущим с той стороны хребта. Она стояла в четвертом склепе, а он в третьем… и они с Нанди произнесли скрепляющее заклинание, от которого появилось иное измерение, куда, как в ловушку, была поймана дирмагнос. Ему… ему пришлось заточить её там.

Теро судорожно вздохнул.

– Я чувствовал ту катастрофу так, словно всё происходило на самом деле. Она отправилась туда по своей воле, и Хазирин, как только всё было сделано, покончил с собой.

– Теперь понятно, почему он до сих пор ещё там, - сказал Алек. – Вот только как его череп оказался на той колонне?

– Не знаю. Быть может кто-то, кто замуровал туннель плитой, совершил над ним этот прощальный обряд.

– И она, и все эти люди оказались в ловушке, - сказал Микам. – Какая трагичная жертва. Насколько же могущественной должна была быть в их глазах эта Разат, чтобы пойти на такое!