Я не могу позволить себе, чтобы он вообще стрелял, иначе прибежали бы другие полицейские.

Поэтому я засовываю перепонку между указательным и большим пальцами в пространство между курком и пистолетом.

Моретти нажимает на спусковой крючок.

Но ударник попадает не в пулю, а прорезает мне кожу.

Чертовски больно, но, по крайней мере, пистолет не выстреливает.

К тому же я с наслаждением вымещаю злость на Моретти.

Сначала я ударяю его головой — врезаюсь лбом в лицо.

Я слышу громкий треск, когда его нос ломается.

Он слишком ошеломлен, чтобы издавать звуки — пока.

У меня всего секунда, прежде чем он начнет кричать.

Я ударяю его ногой по задней части колена, отчего он пятится и падает на пол.

В этот момент я обхватываю его шею бедрами и сжимаю.

Это прием ММА — смешанных единоборств.

Очень удобно для удушения.

Помимо прочего, он еще и не дает закричать.

Моретти борется. Он смотрит на меня дикими глазами и пытается оторвать мои ноги от своей шеи, чтобы иметь возможность дышать.

Но я слишком силен для него.

Он пытается вырвать у меня пистолет.

Но я зажимаю его рукой и притягиваю к себе.

Он снова пытается нажать на курок.

Но ударник только глубже входит в мою кровоточащую руку.

Лицо Моретти краснеет — на лбу выступают вены.

А потом его борьба ослабевает…

И он обмякает.

Я держу еще несколько секунд, чтобы убедиться, а затем отпускаю его.

Моретти падает на пол без сознания.

Если бы это был кто-то другой, не полицейский, я бы убил его.

Больше всего за то, что он просто подумал причинить вред Бьянке.

Но в убийстве полицейских — даже грязных — нет никакой выгоды.

Существуют неписаные правила взаимоотношений Cosa Nostra с полицией.

Мы могли заплатить им, и они выполняли наши поручения до определенного момента…

Но стоит убить одного из них, как все ставки будут сделаны.

У полицейских есть такой же безжалостный кодекс омерты, как и у любого сицилийского гангстера.

Убив одного копа, ты обрушиваешь на свою голову всех остальных — и только кровь может их удовлетворить.

Поэтому, как бы мне ни хотелось растоптать этого придурка, я воздерживаюсь.

Но у меня на уме другие вещи.

Я выхватываю пистолет из ослабевшей руки Моретти. Затвор все еще зажат в перепонке между пальцами, поэтому я перекладываю пистолет в правую руку и освобождаюсь.

Ставлю пистолет на предохранитель и кладу его на стол.

Затем я ищу у Моретти ключи от наручников.

Через десять секунд я свободен.

Я не знаю, сколько у меня есть времени, поэтому действовать надо быстро.

Я быстро раздеваю его. Это трудно, но в конце концов я справляюсь.

Затем раздеваюсь сам до трусов-боксеров.

Я не могу допустить, чтобы Моретти очнулся и устроил сцену, поэтому засовываю ему в рот свою футболку и завязываю вокруг его лица свою черную рубашку, чтобы она оставалась на месте.

Надеюсь, тебе понравится запах моей подмышки, засранец.

Затем я сковываю его руки наручниками за спиной и привязываю его ноги к наручникам своими джинсами.

Когда я заканчиваю, Моретти лежит полуголый на животе, во рту у него кляп, а руки и ноги болтаются, связанные за его спиной.

Он не сможет двигаться и не издаст никаких громких звуков, даже если и очнется.

Затем я быстро надеваю на себя одежду Моретти.

Он примерно одного роста со мной, но с животом, поэтому брюки свободные. Приходится затянуть пояс, чтобы они держались.

Затем я надеваю рубашку. Она обтягивает мышцы груди и рук, но в остальном вполне подходящая. То же самое и со спортивной курткой, которую он надевает.

Слабый запах пота на его одежде заставляет меня скривиться.

После того дерьма, которое мы купили в магазине, а теперь еще и это, я клянусь, что больше никогда не надену ничью одежду, кроме своей собственной.

Наконец я надеваю его кобуру и пистолет. Вытираю кровь с курка, чтобы пистолет мог стрелять, если мне придется его использовать. Я также вытираю кровь со своей руки о джинсы, связывающие Моретти.