–  Но сегодня ведь не как всегда, - сказала девочка, взглядывая на меня.

–  В девять часов. Майк?

–  В девять, - рапортовал сын.
–  А когда ты придешь?

–  Не поздно, - ответила Салли.

–  Вы похожи на того актера, который играет плохих, - сказала мне Сьюзан.
–  Ну, вы знаете.

–  Стэнли Туччи, - подсказал Майк, не глядя в мою сторону.
–  Он еще играет в комедиях.

–  Как-как?
–  переспросила Сьюзан.
–  Туча?

–  В девять в постель, - сказала Салли, проталкивая меня в дверь и закрывая ее.

–  Ну как?
–  спросила она.

–  Что?

–  Это был тест номер один.

–  Пожалуй, они мне понравились, - сказал я.
–  А вы тоже находите, что я похож на Стэнли Туччи?

–  Немножко есть, - произнесла Салли, идя за мной к машине.
–  Куда мы направляемся?

–  Я знаю место, где хорошо готовят пиццу, - предложил я.
–  Потом я хочу задать вам несколько вопросов, а потом, мне кажется, мы могли бы поискать Адель Три.

–  Занятная программа, - усмехнулась Салли.

–  Извините меня, - сказал я.
–  Я хотел пошутить.

–  Вовсе нет, - ответила она.
–  И я в самом деле хотела бы найти Адель. А любите ли вы пиццу с анчоусами?

–  С анчоусами я люблю все что угодно, - сказал я.

–  Это был тест номер два.

Ресторан «Пицца золотая корочка» был довольно уютным местом. Небольшой, многолюдный, с кабинками по обеим сторонам и столиками в середине. Там разрешалось курить, но запах табака заглушали ароматы из открытой кухни за стойкой в глубине зала. Официантки были любезны и исполнительны, а пицца не хуже, чем в Чикаго. Моя мать работала поваром итальянской кухни только потому, что была итальянкой. Но сама она предпочитала классические американские блюда: бифштекс, жареную курицу, жареную рыбу и куриный суп с клецками. Последнее пристрастие казалось необъяснимым, но суп все равно нам очень нравился.

Все это я рассказал Салли, которая была профессиональным слушателем не хуже, чем я. Казалось, что ей интересно, и вопросы она задавала уместные и в нужный момент. Только в отличие от меня Салли - оживленная, доброжелательная - с удовольствием рассказывала сама. Я же принадлежу к типу скорее молчаливому, сопереживающему. Я всегда как будто хочу сказать: «Я сочувствую вашей беде. Я вас внимательно слушаю. Я хотел бы еще чем-нибудь вам помочь». Но по сравнению с моим отцом я великий балагур. Отцовский вечерний разговор с матерью звучал примерно так: «Ты в порядке? Дети в порядке?» «Да», - отвечала ему мать. Иногда за ужином мать рассказывала о смешных и грустных случаях из жизни семьи. Отец ел, кивал и молчал. Меня он гладил по голове не меньше двух раз за вечер до тех пор, пока я не начал самостоятельную жизнь и не ушел из дома. Сестру он целовал в темя дважды в день: когда приходил с работы и когда она уходила спать.

Когда мы отправлялись спать, он обычно говорил: «Хороших снов. Если увидите плохой сон, проснитесь и попробуйте еще раз». Мать утверждала, что это старая итальянская поговорка, но он всегда произносил ее по-английски. И отец и мать говорили по-итальянски, хотя родились в Америке.

Все это я тоже рассказал Салли, пока мы ели разделенную пополам большую пиццу с луком и двойной порцией анчоусов.

Салли приехала в Сарасоту двенадцать лет назад с мужем, которого звали Мартин, Мартин Хершел Поровски. Он любил, когда его называли Джеком, потому что восхищался Джоном Кеннеди. Девичья фамилия Салли была Фельдман. Они приехали в Сарасоту потому, что Джека, инженера по профессии, перевели в находящуюся здесь лабораторию для работы над военной правительственной программой. Он погиб на работе, но Салли в точности так и не узнала, что за несчастный случай стал причиной его смерти. Она получила компенсацию в размере 120 тысяч долларов и 150 тысяч по страховке. Деньги были отложены на образование детей, и Салли их не трогала. Она работала и проводила все свободное время со своей матерью в Дейтоне, в штате Огайо. С тех пор как Джек погиб, она ни с кем не встречалась.

Все это она рассказала мне за кофе с так же разделенным пополам канноли.

–  Почему вы сказали «да»?
–  спросил я.

–  Насчет сегодняшнего вечера?

Я кивнул, как мой отец. Салли вздохнула и в поисках ответа устремила взгляд в чашку с кофе.

–  Вы показались мне надежным человеком. Мне приходится встречаться с массой людей - хороших, плохих, грустных, подавленных. Обычно я вижу людей сразу. Может быть, это интуиция. А может быть, интуиция - это просто опыт. Вы показались мне грустным, надежным, подавленным. Безобидным.

– Некоторые люди, - сказал я, - находят, что я похож на Ричарда Гира [5] . Дай им Бог здоровья и процветания.

Она улыбнулась.

–  Еще говорят, что у меня сардонический юмор, - продолжал я.
–  Я демонстрирую его изо всех сил в надежде произвести на вас впечатление. Я не встречался ни с одной женщиной с тех пор, как погибла моя жена.

–  Мы очень похожи друг на друга, - проговорила она.
–  Вы сказали, что собираетесь разыскать Адель. Если интуиция меня не обманывает, мы едим здесь эту пиццу и рассказываем друг другу о своей жизни не потому, что вы хотите получить от меня какую-то тайную информацию.

–  Нет, - сказал я.
–  То, что я хочу спросить у вас, я мог бы спросить у вас на работе или по телефону. Ответы были бы теми же.

–  Спрашивайте, - произнесла она, отбрасывая волосы назад почти так же, как делала моя жена.

Я молчал.

–  В чем же дело?
–  удивилась она.

–  Извините, я путешествовал в прошлое. Но уже вернулся. Что произошло с этой Аделью? И с Дуайтом?

–  Ничего особенного. Она стала прогуливать уроки. А по вечерам торговала собой на Норт-Трэйл. Отца вызвали в суд. Она жила у него. Суд велел нам взять это дело. Дуайт Хэндфорд, который называет себя Прескоттом, - живое свидетельство ошибок Бога или Дарвина. Адель очень умная, хорошая девочка. Она сказала, что не будет прогуливать уроки и выходить на Трэйл. Сказала, что хочет остаться с отцом. Он тоже заявил, что хочет, чтобы дочь жила с ним.