Шрифт:
Даже если я закончу убийство собственного дяди.
Может, семья Андретти меня больше и не принимает, но у меня все еще есть фамилия Андретти, и кровь Андретти все еще течет в моих жилах. А это значит, что я всегда буду главным врагом семьи Романо.
Некоторые предрассудки слишком сильны, чтобы их преодолеть.
Я также не могу зайти на территорию Росси. Их территория находится на Западном побережье, так что мне никогда не приходилось иметь с ними дело. Это значит, что я понятия не имею, как они управляются, а значит, входить на их территорию без достаточной информации — плохая идея.
А территория Де Луки? Это даже не вариант. Де Лука — чертовы бэтмены. Они сначала убьют вас, а потом будут задавать вопросы. Они единственная семья из пяти синдикатов, которая отказалась от первоначального кодекса мафии — невинные женщины и дети под запретом.
Для них невинные — это честная игра.
К черту это дерьмо.
Я не могу жить в таком месте.
И хотя семья Камерино не такая плохая, как семья Де Лука, в их политике происходит слишком много событий, чтобы я мог рисковать, когда меня там видят. Они воюют с семьей Росси, и это не та пассивная война, которой занимаются Романо и Андретти, где никто не помнит, почему мы злимся друг на друга.
Их война свежая, злая и неумолимая.
Итак, вот он я.
Бездомный в Мэриленде во время чертовой холодной зимы.
Я вздыхаю, когда заканчивается мой перерыв, и неохотно захожу в клуб, где я работаю барменом каждую ночь. Я зарабатываю здесь неплохие деньги, но лучше их приберечь на случай, если они понадобятся в бегах.
Я совершил ошибку, переведя все свои деньги на счет в банке под своим настоящим именем, но я торопился, не установил альтернативную личность и плохо соображал, ведь только вот убил своего дядю.
Теперь я расплачиваюсь за эту ошибку каждым долларом, который решил сэкономить, а не потратить на теплую постель. Не знаю, сколько еще я смогу это выдержать. Жизнь в бегах противоречит всем моим инстинктам.
Я рожден для борьбы и мафиозного образа жизни.
Безделье и бегство — мой худший кошмар.
Но это и моя единственная надежда на выживание.
Именно поэтому, услышав лязг в переулке, из которого я только что вышел, и немного приоткрыв заднюю дверь "Фантома", я вздрогнул, увидев знакомые безумные голубые глаза и всклокоченные каштановые волосы. Там, в темном переулке, стоит незнакомый мне мужчина — один из моих бывших друзей, Игнацио Коломбо.
А в машине, которая только что перекрыла выезд из переулка, сидит человек, которого я встречал всего один раз, но узнал бы в любом месте.
Ашер Блэк.
— Мы, блядь, станем легендами, — говорит Нац парню рядом с собой, и его голос разрывает тишину.
Я мысленно застонал, потому что все, что кажется Нацио хорошей идеей, на сто процентов будет ужасной идеей.
Нац — безрассудный идиот. Он полный, абсолютный, невероятно тупой идиот, который, без сомнения, вот-вот вляпается в неприятности прямо сейчас. И пусть я сейчас враг Андретти номер один, но он все еще мой старый друг.
Нац работал со мной во Флориде, пока не застрелил ни в чем не повинного гражданского, который, по его мнению, выглядел как капо Романо, потому что, по его идиотскому мнению, логично, чтобы капо Романо ни с того ни с сего зашел в чертов Baby Gap в самом сердце территории Андретти.
Гражданский выжил после того, как Нац плохо прицелился, многие люди в синей форме были откуплены, а Наца отправили на границу, где он станет чьей-то проблемой.
А сейчас?
Этот кто-то — я.
18
Гневаться — все равно
что схватить рукой раскаленный
уголь, чтобы швырнуть в другого:
сам обожжешься.
Будда
НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ
20 лет
Нац достает из пояса джинсов блестящий "Смит и Вессон", а другой парень — "Кольт" с выгравированным на основании контуром змеи.
Повернувшись к парню рядом с собой, Нац говорит:
— Смотри и учись, парень. Смотри и учись. После этого они будут умолять меня вернуться во Флориду. Я стану гребаной легендой, чувак.
Чувак, не делай этого, Нац, — умоляю я в своей голове, все еще скрытой от посторонних глаз.
И он делает это.
Я наблюдаю, как он смотрит на парня рядом с собой и ухмыляется, а затем поднимает пистолет в сторону Ашера. К Ашеру уже присоединились трое Романо, и еще один выходит из машины. Если Нац сделает это, он умрет.