Таксист, хмурый и пожилой мужчина с длинными, загнутыми вверх усами, глянул на всего в крови Шириновского:

— Деньги есть?

— Есть.

— Куда?

— В частную клинику.

— Подороже или подешевле?

— Подешевле.

— Так я и знал, садись. Поездка будет стоить две марки, а оказание медпомощи марки три, не больше.

— Поехали.

— Знатная драка была?

— Хорошая, все получили то, что и хотели.

— Оно и видно, когда же всё это успокоится?

— Когда власть возьмут либо коммунисты, либо национал-социалисты. Ждите 1933 года, тогда всё и решится.

— Гм, ну, вам виднее, а нам бы стабильность да денег побольше.

Шириновский шмыгнул разбитым носом, сразу почувствовав во рту привкус крови, захотелось её сплюнуть, но в машине этого не сделать, пришлось глотать, отчего стало ещё поганей.

— Скоро приедем, — заметив его состояние, отозвался водитель. — Много побили людей?

— Я не считал, — хмуро ответил Шириновский. — Митинг большой был, мы с коммунистами дрались, а тут ещё «стальные шлемы» ни с того ни с сего решили вмешаться. Если бы не они, всё бы закончилось малой кровью.

— Тогда понятно.

Водитель замолчал и больше не разговаривал, управляя машиной. Через несколько минут он остановился у входа в частную клинику и, забрав деньги, уехал. А Шириновский пошёл лечиться. Его приняли, осмотрели, промыли раны и перевязали.

В принципе, ран как таковых у него не обнаружилось, всё больше кровоточащие ссадины да обширные гематомы. Хорошо, что ещё переломов не получил, тогда было бы вообще худо. Доктор, пожилой господин с орлиным носом и тёмно-коричневыми всё понимающими глазами, сказал:

— Я вам выпишу направление в больницу, там вас смогут принять завтра, когда всё успокоится, но особых повреждений ваш организм не получил, так что можете не переживать, всё пройдёт без следа в течение двух недель.

— Спасибо, доктор, сколько с меня?

— Три марки, мы сделали всё необходимое, но по минимуму. По вам видно, что денег у вас немного, а наша цель оказать вам помощь, а не ввергнуть в нищету.

— Спасибо! Как ваша фамилия, доктор? Быть может, я вам смогу когда-нибудь помочь?

— Вряд ли, а фамилия моя Трахтенберг.

— Гм, я запомню.

— Как вам будет угодно. Вот, возьмите направление и можете быть свободны.

— Спасибо!

Добираться до дома пришлось долго и уже пешком, по дороге зашёл в аптеку, купив выписанные еврейским доктором лекарства. Из-за окровавленной формы его сторонились и обходили стороной. Добравшись до общежития, Шириновский скинул с себя порванную и выпачканную грязью и кровью форму.

В дверь неожиданно постучали. Распахнув её, Шириновский увидел стоящего на пороге мелкого Фрица, с которым как-то дрался здесь, на кухне.

— Это тебе, гад, за наших! — и мелкий, но твёрдый кулак сходу ударил его прямо в нос.

Брызнула кровь, и Шириновский упал. Когда очнулся, пресловутого Фрица и след простыл. Уж насколько Шириновский не хотел лишних приключений, но тут прямо озверел.

— Щас я покажу тебе, подонок, — за наших!

Схватив кухонный нож, он, шатаясь, побрёл по коридору, ища обидчика, но тщетно. В его комнате жили другие люди, а сам рабочий уже сбежал.

— Вот же гнида! Мало вас фашисты мочили, мало! — и тут же одёрнул себя самого в испуге. Это что же получается, он вдруг стал против коммунистов? Но его подло ударили в нос!

На этот вопрос ответил уже Маричев:

— А как ты хотел? Раз влез в волчью шкуру, то будь добр отвечать за неё. Думается, таких ситуаций ещё будет немало, но ты же разведчик! Вот и думай или избегай подобного, а то добром не кончится. А штурмовики и им сочувствующие так поступают сплошь и рядом, здесь нет правил и все равны, а идеи и вовсе не при чём. Партия не спрашивает у тебя, подлый ты или справедливый, она требует, чтобы ты отдал ради борьбы все свои силы, а не терзал себя моральными сомнениями.

Решив не спорить, Шириновский подошёл к умывальнику и стал смывать с лица кровь. Намочив кусок тряпки, приложил к носу, стараясь унять кровь. Да, всё смешалось в доме Облонских, но жить-то дальше как-то надо, придётся привыкать и держать удар. Кровь вскоре остановилась, и Шириновский осмотрел себя вновь.

Форма грязная и порванная, назавтра придётся идти в чём-то другом. В шкафу запасной формы не оказалось, только зимняя, зато висели гражданские брюки и рубахи. Их и придётся одевать, благо они вполне приличные на вид. Шириновский лёг на кровать и бездумно уставился в серый потолок.