Шрифт:
– Еще бы! – Глаза у Билла загорелись. – У них там разведен костер, и над ним на вертеле жарится целая туша. Запах жареного доносился даже до меня.
Все проглотили слюну, сплюнули и прокашлялись.
– Надо вступить с ними в контакт, – сказал Практис. – А для этого нам нужен доброволец.
Глава 19
– Адмирал Практис, – сладким голосом начала Мита, – мне кажется, сейчас самое время сделать одну вещь.
Она сжала кулаки, шагнула вперед – и отвесила ему затрещину. Он навзничь повалился на траву, и на его физиономии тут же начал наливаться синяк.
– Вы меня ударили!
– А вы заметили?
– Солдаты! – вскричал он с пеной на губах, брызгая слюной во все стороны. – Мятеж! Убейте изменницу на месте!
Но никто не кинулся восстанавливать справедливость. Двинулся с места один Ки – он зевнул, подошел к адмиралу и пнул его ногой в ребра.
– Дошло до вас? – спросил капитан Блай. – Я вижу, ващи остекленевшие глаза выражают полное непонимание, так что придется все вам растолковать. Мы находимся в бессчетных световых годах от нашей ближайшей базы, на которой даже не знают, где мы. Шансов выбраться с этой планеты у нас очень мало. И похоже, что, пока мы здесь, все чины отменяются. Обращаться друг к другу мы будем по имени. Меня зовут Арчибалд.
– Мне больше нравится «капитан», – сказала Мита. – А как ваше имя, Практис?
– Адмирал, – злобно буркнул он.
– Ну, будь по-вашему, если вам так нравится. Но больше никаких приказов, никакого чинопочитания и всей этой армейской хреновины, ясно?
– Никогда я не подчинюсь диктатуре пролетариата.
Они принялись колотить его ногами по ребрам, пока он не завопил:
– Да здравствует Народная Социалистическая Республика Сша!
– Вот это другое дело, – сказал Ки. – Ну а что дальше?
– Разрабатываем план? – с готовностью предположил Билл.
– Заткнитесь, – намекнул Практис. – Имею я право высказаться? Ведь теперь я из вашей шайки?
– Один человек – один голос. Говорите.
– Здесь идет война. Там, за холмом, – армия. А во время войны, когда рядом армия, всегда страдают мирные жители. Верно?
– У вас безупречная логика.
– Значит, мы не должны вести себя, как мирные жители. Мы военные и вступим в армию. И нас накормят. Предлагаю создать воинскую часть и выбрать командира. А потом пойти в добровольцы.
– А кто будет командиром? – спросил Билл.
– Наверное, экс-адмирал, – сказала Мита. – Черный монокль, лысина, отвратительные манеры – сразу видно, как раз из таких выходят офицеры. К тому же в прежней жизни он имел опыт командования. Беретесь, Практис?
– Никак не ожидал, что вы мне это предложите, – сладким голосом ответил тот и, мгновенно сменив тон, рявкнул: – Становись! – но тут же заискивающе добавил: – Пожалуйста. Рад, что вы готовы сотрудничать. Надо, чтобы все было похоже на правду, поэтому постарайтесь шагать в ногу, если сможете. Спину распрямить, живот подобрать, грудь вперед – шагом… а-арш!
Он пристроил на плече свой маленький динамик и поставил бодрящий марш «Рев ракет, гром орудий, крики умирающих» – там очень громко бьют в большой барабан, так что даже тупица из тупиц понимает, когда надо шагать левой.
Промаршировав через луг и вокруг холма, они приблизились к армии осаждающих. Когда их заметили, битва замедлилась и остановилась. Все уставились на них, выпучив глаза и разинув рты. Офицер, который, по-видимому, командовал операцией, в доспехах из меди и кожи тоже повернулся к ним. Их пение заглушило даже плеск кипящего масла, лившегося со стен. Эхом отдавались слова марша:
И когда взревут ракеты
И раздастся зов трубы, -
Так и знай: уж все солдаты
Приготовили гробы!
Зрелище было крайне воинственное – для тех, кто мало что понимает в воинственных зрелищах. Отбивая шаг, они строем подошли к офицеру, и Практис во весь голос выкрикнул последнюю команду:
– Рота, стой!
Пристукнув сапогами, они остановились, и Практис лихо отдал честь офицеру – так эффектно это у него никогда не получалось.
– Все в наличии, СЭР. Адмирал Практис со своей частью явился для несения службы, СЭР.
При их внезапном появлении офицер сначала встал было в тупик, но тут же из него вышел, обернулся и что-то скомандовал через плечо хриплым голосом. К ним рысцой подбежал какой-то пожилой человек в грязной одежде и со столь же грязной белой бородой.
– Ave atque vale! [Здравствуй, а также привет! (лат.)] – нерешительно сказал он.
– Убей меня, папаша, не понимаю, – ответил Практис. – Я знаю два-три языка, но такого никогда еще не слыхал.
Старик приложил руку к уху, прислушался и, кивнув, по-вернулся к офицеру: