Его пришлось колотить по спине не меньше пяти минут, прежде чем приступ судорожного кашля прошел. К этому времени все проснулись. Билл сделал маленький глоток и выпучил глаза.

– Впрочем, мне приходилось пить и похуже, – хрипло заметил он.

– В нем все-таки есть алкоголь, – сказал Практис еще более хрипло. – Дайте сюда.

– Может ли ничтожный раб спросить, что привело вас в эти края? – заискивающе спросил Стерк, видя, что они вот-вот нахлещутся до обалдения.

– А, так вот зачем ты здесь! – сказал Ки. – Тебя прислал тот офицер, чтобы все у нас выведать. Попробуй только это отрицать.

– С какой стати? – хихикнул старик. – Так оно и есть. Он хочет знать, откуда вы пришли и что здесь делаете.

Все взгляды обратились на Миту – похоже, она ухе была произведена в лжецы первой статьи.

– Мы пришли из далекой страны…

– Не может быть, чтобы из слишком далекой – это плато не так уж велико.

Она улыбнулась и переключила передачу в своей машинке для вранья.

– Я не говорила, что мы с этого плато. Мы с другого плато, и мы бежали оттуда через песчаное бездорожье бесконечной пустыни, спасаясь от идущей там бесконечной войны.

– Вы не первые, кто бежит от этих ненормальных бартрумианцев. Но вы не краснокожие и не зеленые – значит, вы мерзкие белые обезьяны.

– И сюда дошли слухи о них? Забудь, все это чепуха. Там много чего происходит, о чем вы не имеете ни малейшего представления.

– А мне до этого нет дела. Я просто пытаюсь напоить вас допьяна и выведать, где вы спрятали свои радиевые ружья.

– У нас их не было.

– Вы уверены? Спрашиваю в последний раз.

– Вполне уверены. Теперь давай вино, хоть оно и скверное, и катись отсюда. Неужели ты думаешь, что, будь у нас хоть какое-нибудь оружие, мы вступили бы в вашу паршивую армию?

Старый раб погладил бороду и кивнул.

– Вот это, адмирал, уже похоже на правду. Значит, у вас нет никакого другого оружия, и вы готовы драться, вооруженные лишь мечом и щитом или еще чем-нибудь столь же примитивным?

– Правильно.

– Это все, что я хотел узнать. Можете наслаждаться вином.

Стерк униженно склонился перед ними, и все снисходительно помахали ему рукой.

Потом Стерк поднес ко рту свисток, который до того прятал в ладони, и пронзительно свистнул. Со всех сторон из-за деревьев выскочили солдаты, и мгновение спустя к горлу каждого были приставлены острые копья.

– Отведите их в цирк, – приказал Стерк. – Там теперь будет шесть новых добровольцев.

– В цирк? К дрессированным медведям, клоунам и слонам? – радостно спросил Билл.

– К копьям, мечам, трезубцам, львам и тиграм. На верную смерть.

Под угрозой копий отважный маленький отряд провели через весь лагерь под насмешливые крики и издевательства грубых солдат.

– Вы об этом пожалеете!

– Morituri te salutamus! [Приветствую тебя, обреченный на смерть! (лат.) – перифраз традиционного возгласа гладиаторов, обращенного к императору: «Обреченные на смерть приветствуют тебя!»]

– Иностранцы!

– Варвары!

Не обращая внимания на оскорбления, большей части которых они все равно не понимали, они дошли до палатки центуриона.

– Слава тебе, центурион Педикул, слава! – вскричал дряхлый раб. – Пленники доставлены.

Откинув полотнище палатки, вышел Педикул. Он уже снял доспехи и был в просторной тунике, которая выгодно подчеркивала его мужественную фигуру и позволяла видеть, насколько он толстобрюх, кривоног и косоглаз.

– Выстройте их передо мной, – приказал он, глядя на всех сразу и ни на кого в отдельности.

Ударами мечей и копий пленников заставили встать в ряд. Педикул осмотрел их.

– Вот этот хорош собой – рослый, крепкий и с клыками, – сказал он, глядя на Билла.

– О, благодарю вас, сэр, – заискивающе сказал Билл.

– Поставьте его первым. Он, должно быть, продержится несколько раундов, прежде чем его прикончат.

– Да я тебя первый прикончу, пузатый! – проворчал Билл и прыгнул вперед – но ему преградили путь обнаженные мечи.

Педикул злорадно усмехнулся, показав вставную челюсть, которая тут же выскочила у него изо рта, и он поспешно запихнул ее обратно. Проходя мимо адмирала, Вербера и Блая, он лишь окинул их презрительным взглядом и остановился перед Митой, пожирая глазами ее роскошные формы.

– Остальных – на арену, – приказал он. – Кроме вот этой! Разденьте ее догола и умастите бальзамом, миррой и лимонной умывальной водой. Потом оденьте в лучшие шелка – она будет моей рабыней для любви.

– О, благодарю тебя, добрый командир! – выдохнула Мита, поймала его руку и склонилась над ней, чтобы поцеловать. – А ты ничего себе для палеолита. Таких любезных предложений я не слыхала уж много лет. И, наверное, упала бы в обморок от такой заманчивой перспективы, если бы только челюсть у тебя получше держалась.