— Наверное, было ошибкой говорить тебе это.

— Спасибо тебе, Кенни. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его руки, но он отшатывается, его глаза холодны и сердиты.

— Я делаю это не для тебя. Или Валдиса. Если бы это зависело от меня, он был бы казнен расстрельной командой. Только ради Рена я стал бы рассматривать такую глупую идею.

Возможно, его гнев по отношению ко мне оправдан, но я не забыла, что именно он отправил Валдиса обратно в это заведение. Я уверена, что именно он привел их к нашему укрытию.

— Ты должен знать, что Роз с нетерпением ждала возможности снова увидеть звезды. Мы обе бесконечно говорили об этом, пока были заперты в том месте. Мне все равно, прощаешь ты меня или нет, Кенни. Факт в том, что я любила ее. Она была всем, что у меня было как сестра, когда эта дыра украла у меня мою.

— Я никогда не познаю любви, как с ней. Больше никогда.

— Поскольку и я никогда не полюблю другого так, как я люблю Валдиса.

Его глаз дергается, и я знаю, что это обида, которая горячит его кровь.

— Я поговорю с Рисом. Чем скорее мы попадем внутрь, тем быстрее сможем спасти Рена.

— Ты, должно быть, очень заботишься о ней. Пытаясь не разжигать его гнев по отношению ко мне, я пытаюсь успокоить его более мягким разговором о ней. У меня такое чувство, что я ей тоже не очень нравлюсь, но я здесь не для того, чтобы заводить друзей.

— Ты хоть знаешь, кто она? Ты хоть узнаешь ее?

— Должна ли я?

— Она девушка, которая сбежала. Единственная девушка из Калико, которая сбежала и выжила. Его глаза оценивающе оглядывают меня.

— По крайней мере, до тебя.

— Я слышала, что ту девушку съели Рейтеры. Очевидно, Рен была родом из Калико. Я видела, как ее Альфа пронес ее через те двери, но я никогда не связывала это со слухами, которые я слышала о сбежавшей девушке.

— Конечно, ты это думала. Почему кто-то в Калико хотел заставить других поверить, что побег возможен. Это порождает надежду. Щеки надуваются от долгой затяжки сигареты, он щурится и на секунду задерживает ее в легких.

— Два Альфы. Они оба в деле?

Оглядываясь на Кадмуса, чья спина расширяется и сжимается от легкого дыхания, без сомнения, уже спящего, я киваю.

— Хотя я не собираюсь лгать. Наша единственная цель… моя единственная цель — спасти Валдиса.

— Тогда, это понятно. Ни у кого из нас нет общей цели делать это.

— Думаю, что нет.

По моей коже пробегает холодок, когда я иду по темному туннелю. Звуки впереди, мучительный вопль, подобного которому я никогда раньше не слышала, заставляют меня приблизиться, несмотря на страх, пульсирующий в моих венах. Все внутри меня говорит вернуться, отказаться от этой идеи, но я не могу. Я должна знать, откуда доносятся звуки. Когда я приближаюсь к воротам, расположенным прямо в центре туннеля, я замечаю черепа, сотни из них, лежащие грудой. На них лежит мужчина, его руки раскинуты, ногти впиваются в кости, когда его тело погружается в них. Я не вижу его лица, но я уверен, что это Валдис.

— Нет! Подожди! Кричу я, колотя в ворота.

— Валдис!

Он тянется ко мне, прямо перед тем, как черепа похоронят его заживо, кости поглотят блеск его рабского ошейника.

— Валдис! Я кричу, резко выпрямляясь.

Тяжело дыша через нос, я оглядываю маленькую группу, спящую вокруг костра, в котором все еще мерцают оранжевые угли. Один мужчина сидит в стороне, прислонившись к большому валуну, откуда он ведет наблюдение. Его глаза встречаются с моими, всего на минуту, прежде чем он потирает их и зевает, возобновляя наблюдение.

Услышав ворчание и стенания, я поворачиваюсь и вижу Кадмуса, бьющегося в конвульсиях во сне, как он иногда делает. В течение нескольких недель я избегала утешать его, я полагаю, из чувства вины.

Его тело дрожит, когда он лежит, свернувшись калачиком, и звуки, которые он издает во сне, напоминают мне о тех днях, когда мне делали уколы, как раз перед тем, как мое тело смилостивилось и я теряла сознание от боли.

Я придвигаюсь ближе к нему, прижимаюсь к его массивной спине и обнимаю его.

— Все в порядке, Кадмус, — шепчу я.

— Я прямо здесь.

Прижимаясь щекой к его широкой спине, я любуюсь упругой текстурой его кожи, где шрамы превратились в многочисленные глубокие порезы.

Он хватает мою руку, прижимая ее к своей груди, где я чувствую, как его сердце колотится о ребра, которые содрогаются от его прерывистого дыхания. Мне неприятно видеть этого человека, это грозное человеческое существо, ставшее таким уязвимым из-за воспоминаний, запертых в его голове. То, что я хотела бы стереть ради него, чтобы положить конец страданиям, которые он переносит каждую ночь. Те же образы, которые подталкивают его к употреблению наркотиков, которые каким-то образом стирают для него суровые черты реальности.