– А твои неуспехи и объяснить-то нечем.

– Разве что невезением.

Карл Робак расплылся в улыбке, так раздражавшей Салли.

– Ты уже нашел себе новое жилье? – поинтересовался Карл.

– Не напоминай, – сказал Салли.

Он обещал мисс Берил съехать к началу года, до января оставалось недели две, но пока что поиски новой квартиры ни к чему не привели. Первым его попытался выселить Клайв-младший на следующий день после инцидента со стрельбой, но Салли послал его на хер. Вот когда мисс Берил скажет, чтобы он съехал, тогда он и съедет, но не раньше. Буквально все пытались обвинить Салли во всем, но он не поддавался. Его там не было, и со стрелком он незнаком. Пусть Джейни и приехала к мисс Берил, чтобы спрятаться у него, но Салли в этом не виноват – как и в том, что за этим последовало. И, как следует обдумав все, в чем его обвиняли, Салли пришел к заключению, что его слишком часто обвиняют зря. В ушах у него еще звенели упреки Рут, когда на него напустился Клайв-младший. Пошел он в жопу со своими претензиями, вот что думал Салли.

Однако вечером, когда они с Уэрфом того-этого в “Лошади”, Салли решил, что, пожалуй, съедет. Мисс Берил его ни в чем не винила, и Салли просто обязан отплатить ей добром за добро – позаботиться о том, чтобы впредь она не попадала под удар. Возможно, все это случилось и не из-за него, но без него оно и не случилось бы. Возможно, он прав и Джейни не его дочь, но Рут упорно думает иначе, а может, и сама Джейни. А то и Зак. Все эти сложности напомнили Салли очередную завиральную теорию из тех, излагать которые так любил их молоденький преподаватель философии. По его словам, абсолютно все люди в мире связаны между собой невидимыми нитями и каждое твое действие влияет на остальных. Даже если ты не видишь, как дергают за нити, это все равно так. Прежде Салли считал это бредом. В конце концов, он бредет по жизни без малого шестьдесят лет без каких-либо очевидных последствий для кого бы то ни было, не считая его самого да разве что Руба. Жена Салли после развода едва ли заметила его отсутствие – ее захватила новая жизнь. Сын его считал отцом другого мужчину. Салли не знал никого, кто от него зависел бы, кроме, опять-таки, Руба, и вынужден был признать, что это свидетельствует об их здравом смысле.

Но все это было до Дня благодарения, до того, как приехал Питер, которому было нужно то и это, и привез с собой сына, который тоже во многом нуждался, до того, как к нему в поисках укрытия заявилась Джейни, до того, как Салли узнал о проблемах Ральфа и Веры и о том, что Уэрф болен. Может, нити действительно существуют. Может, мы действуем на других, даже когда изо всех сил стараемся удержаться. Если так, ему, пожалуй, следует поискать себе другое жилище. Мисс Берил уже восемьдесят, и, конечно, выдержка у нее на зависть, но в свои преклонные лета она заслуживает мира и покоя. Она не заслужила того, чтобы у нее на крыльце валялась оленья туша и чокнутый ревнивый муж из трущоб Шуйлер-Спрингс устраивал стрельбу возле ее дома, а если Салли съедет, этого не повторится.

И наутро он сообщил хозяйке, что съедет в начале года – при условии, что Клайв-младший больше не будет, черт подери, донимать его и путаться под ногами. Мисс Берил его решение явно огорчило, однако она ни словом ему не возразила, и Салли подумал (как думал уже лет сорок), что он, быть может, и правда опасен, как считают другие.

– Меня это не особо заботит, – ответил он Карлу Робаку. – Тоби говорит, я могу пожить у вас, пока что-нибудь не подвернется. “Хоть мужик будет в доме” – вот что она сказала.

За дверью вагончика раздался утробный рык, Распутин царапал и обнюхивал дверь. Уилл придвинулся к Салли.

– Интересно, с чего собака так тебя ненавидит? – полюбопытствовал Карл.

– Почему ты думаешь, что меня?

Снаружи снова донесся утробный рык.

Карл Робак хмыкнул:

– Голос его хозяина [41] .

– Он может сюда зайти? – с опаской прошептал Уилл.

– А ты сам посмотри, – предложил ему Карл. – Подойди к окну. И выгляни из-за занавески.

Уилл не особо решительно, но все же сделал так.

– У двери стоит?

Уилл кивнул, Карл Робак встал и с силой пнул дверь. Снаружи донесся глухой стук.

– Он упал, – сообщил Уилл.

Карл покачал головой и взглянул на Салли:

– Ну не обидно ли? Отличный ведь был доберман, злющий как сатана. Испортили собаку.

– Слушай, – свернул на другое Салли, – у тебя вроде была для меня работа.

– Посмотрим. – Карл уселся обратно и снова задрал ноги на стол. – Та развалюха на Баудон еще твоя?

– Понятия не имею.

– Не знаешь?

– И знать не хочу, – произнес Салли скорее по привычке, нежели искренне.

В последнее время он едва ли не каждый день думал об этом доме. Даже как-то раз дошел до него от дома Андерсона и стоял, рассматривал участок, снова гадая, останется ли что-то после уплаты задолженности по налогам и если да, то сколько именно. Если достаточно, то, например, эти деньги помогли бы ему преодолеть финансовые трудности. Или пригодились бы Питеру. Когда сын вернулся в Бат, Салли вновь охватило необъяснимое желание дать ему хоть что-нибудь. Когда Питер был маленьким, Салли посылал ему подарки на Рождество, а если вспоминал, то и на день рождения, но не мог припомнить ни одного существенного подарка, и поэтому Салли казалось, будто он не дарил сыну ничего. Быть может, если он отдаст Питеру дом или деньги от продажи дома, это будет уже что-то.

– Не помнишь, там пол паркетный?

Паркетный, ответил Салли. Он помнил, как мать, стоя на коленях, натирала паркет.

Карл взял трубку, набрал номер.

– Привет, – произнес он, не потрудившись представиться. – Сделай одолжение. Позвони в мэрию и выясни, что там с домом Салли на Баудон. Он сам не знает, его ли еще дом. И поцелуй за меня малыша Родриго.

Не успел Салли осмыслить этот разговор, как Карл повесил трубку и спросил:

– Хочешь, поедем глянем на него?

– Можно, – с деланым безразличием ответил Салли.