– Я говорил ему, что он может идти, – сказал Клайв-младший Гарольду, который опустился на колени и заглядывал под машину.

– И хорошо, что не ушел, – ответил Гарольд. – Нам придется снимать вас с пня.

– Можешь обвязать пень веревкой и выдернуть его, – предложил Салли. – Нам же меньше работы.

– Дуэйн, хватит ковырять в носу, иди поднимать машину, – скомандовал Гарольд.

Застигнутый за этим занятием, не терпящим чужих глаз, парнишка залился краской в цвет своих волос и пошел на зов шефа. Они с Салли и Рубом встали у заднего бампера, Гарольд обогнул машину, открыл водительскую дверь и уселся за руль.

– А мне где встать? – спросил Клайв-младший, заметив, что его обошли вниманием в деле спасения собственной машины. Возле заднего бампера, который Салли, Руб и парнишка изготовились приподнять, места не оставалось.

– Может, где-то рядом? – предложил Салли.

– Думаю, мы справимся, мистер Пиплз, – ответил Гарольд, и на счет “три” они приподняли бампер. Машина с удивительной легкостью покатилась вперед.

Пострадал только Дуэйн, стоявший в середине между Салли и Рубом, когда все шагнули вперед, он споткнулся об пень, упал и рассек нижнюю губу.

– Ну вот, мистер Пиплз. – Гарольд поставил рычаг переключения скоростей в положение “паркинг”. – Вы свободный человек.

На свободного человека Клайв-младший был не слишком похож. Казалось, он тянет невидимое ярмо, известное лишь ему одному.

– Сколько я вам должен? – спросил он.

– Только за вызов. Мы же не эвакуировали вас. Но на вашем месте я заехал бы на подъемник, пусть мастера взглянут, как и что. Проверят, не треснул ли мост.

Клайв-младший дал Гарольду двадцатку и столько же протянул Салли.

– Не дури, – сказал ему Салли.

Пятеро мужчин по-прежнему стояли возле освобожденной машины, точно ни у кого из них не было права распустить собравшихся.

– Нам с Дуэйном пора возвращаться, пока мой босс ничего не заподозрил, – наконец сказал Гарольд. – Передайте вашей приятельнице, что такое бывает, мистер Пиплз. Видела бы она, откуда мне приходилось вытаскивать машины.

– А пень я скоро выкорчую, – пообещал Салли. – Вдруг ты надумаешь возобновить уроки.

– Я так понимаю, ты еще не нашел новое жилье, – сказал Клайв-младший.

– Пока нет. – Салли ухмыльнулся. – Но спасибо, что спросил.

Салли с Рубом проводили Гарольда и Дуэйна до эвакуатора. Гарольд сел на пассажирское сиденье, Дуэйн за руль.

– На, возьми, пока я их не профукал. – Салли протянул Гарольду двести долларов – свою долю из тех шестисот, что дал ему Карл Робак.

– Уверен? – уточнил Гарольд.

– Да, – ответил Салли.

– Чек нужен?

– Не-а, – сказал Салли. – Снег нужен, а больше ничего не нужно.

– Ладно, – сказал Гарольд. – Не беспокойся. Я не отберу у тебя машину.

– Ты-то не отберешь, – заметил Салли, – а вот Эсмеральда может.

– Она действительно самая жестокая христианка в округе, – признал Гарольд. – Правда, Дуэйн?

Дуэйн, видимо, не видел особого проку отвечать на этот вопрос и лишь пожал плечами.

– Это не ее на той неделе показывали по телику? – спохватился Салли. Он тогда сидел в “Лошади”, поднял глаза на экран и увидел группу протестующих против луна-парка.

Гарольд со вздохом кивнул.

– Я так и думал, – продолжал Салли. – Правда, экран был маленький, ее прическа целиком в него не поместилась, так что я засомневался.

Гарольд пропустил эту шпильку мимо ушей.

– Наш мальчик лежит там на кладбище, – пояснил он. Салли совсем забыл, что сын Проксмайров погиб во Вьетнаме. – И она не хочет, чтобы его покой потревожили.

– Понимаю. – Салли уже жалел, что прошелся насчет миссис Гарольд.

– Странно, что она решила протестовать именно сейчас. – На глаза у Гарольда навернулись слезы. – Во время войны она почему-то не протестовала. И мне не давала.

– Если я правильно помню, мы-то с тобой воевали, – напомнил Салли Гарольду, который тоже служил.

Гарольд кивнул:

– Так и было. Я думал, это не кончится никогда.

Некоторое время оба молчали.

– Я слышал, твой сын вернулся? – наконец спросил Гарольд.

Салли подтвердил, и его охватило странное чувство. Мало кто помнил, что у него есть сын, и немногие из тех, кто помнил, считали Питера сыном Салли. И теперь, когда Гарольд упомянул о Питере, в голове всплыли слова Веры: “Ты выиграл, он выбрал тебя”.

– Приехал на неделю-другую, помочь мне, – пояснил Салли и едва не добавил, что потом Питер уедет обратно, преподавать в университете. Но вовремя сообразил, что жестоко говорить такое человеку, чей сын лежит на кладбище в миле от города. Вдобавок получилось бы, что он хвастается. Дескать, мой сын – преподаватель университета. Салли чувствовал, что не вправе этим хвалиться.