Последнее, чего она хочет, - это внуков.
– Я упаковал ее вещи в багажник, расположив их вокруг ее виолончели. Когда я закрыл багажник, Тея наблюдала за мной, барабаня пальцами по крыше.

Я открыл дверь, но она не торопилась забираться внутрь.
– Я думала, в этом и есть смысл Обрядов. Больше детей-вампиров.

– Так и есть, - медленно сказал я, - но это не все.

Тея жевала нижнюю губу, пока я закрывал ее дверь. Я не спешил занять свое место. Мне нужно было время, чтобы обдумать ее слова. Когда я сел за руль, Тея пожала плечами.

– Это неважно, - сказала она.

– Это важно для меня.
– Я завел машину.
– Я не хочу, чтобы ты беспокоилась о том, что думает о тебе моя семья.

– Я могу сказать то же самое, - сухо ответила она. Затем она вздохнула.
– Я должна быть добрее к твоей маме. Я знаю, ты пытался наладить контакт с моей.

По крайней мере, твоя мама не пытается меня убить. Я не мог сказать того же о Сабине.

Тея рассмеялась.
– Не знаю. Может, и попытается.

За несколько сотен футов до красного сигнала светофора я ударил по тормозам BMW. Позади нас раздался визг тормозов и автомобильный гудок. Мгновение спустя мимо нас пронеслась машина, водитель которой сделал непристойный жест в нашу сторону.

– Джулиан!
– крикнула Тея, схватившись за грудь. Адреналин бурлил в ее крови, а воздух вокруг меня стал соблазнительно сладким.

– Успокойся, - приказал я ей.

– Я не могу.
– Она потерла место над сердцем.
– Один из нас все еще смертен. Что за…

Черт. Это то самое слово, которое ты ищешь.

– Я сама могу закончить свои чертовы предложения, - раздраженно сказала она.

Тея?

– Что?
– ответила она.

Я не говорю это вслух.

– Что?
– повторила она. На этот раз в ее голосе прозвучала растерянность.
– Я слышу тебя.

Посмотри на мой рот, котёнок.

Ее глаза уставились на мой рот.

Что ж, это вполне доказывает.

– Вот дерьмо, - прошептала она.
– Что происходит?

На этот раз я открыл рот, чтобы ответить ей: - Понятия не имею.

Но что бы это ни было, это вряд ли было хорошо.

Тея кивнула, словно услышала меня и согласилась.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Тея

Я играла на виолончели день и ночь. Не только потому, что Джулиану, возможно, удастся убедить руководство Ласситера позволить мне закончить последний семестр, но и потому, что это был способ заглушить голос в голове. Я не хотела подслушивать. Просто не могла удержаться. Новая способность появлялась и исчезала, словно сама по себе. Я не знала, когда ее ожидать, и понятия не имела, действует ли она на кого-то еще. Поэтому я сбежала в свою музыку.

Акустика в квартире Джулиана была на удивление хорошей. Возможно, потому, что ее открытое пространство ощущалось как сцена. И, возможно, именно боязнь сцены была виновата в том, что я никак не могла справиться с сольной пьесой Кодая. Мой смычок слегка дрогнул, оборвав ноту, и я скривилась. Я сделала паузу, настроилась и начала снова. Мне нравилось это произведение. Оно было нежным, но сложным для исполнения. Ноты то текли плавно, то превращались в неистовство. Оно было непредсказуемым и переменчивым, красивым и призрачным.

Оно напоминало мне о Джулиане.

Я чувствовала каждую ноту, как свою любовь к нему. Это было глубоко, прекрасно и всепоглощающе, но так тяжело.

Очень, очень тяжело.

Я закрыла глаза, игнорируя ноты передо мной, и стала играть по памяти. Пальцы сами собой перебирали струны. На лбу выступили капельки пота: темп нарастал, чтобы соответствовать странной энергии произведения. Когда отзвучала последняя напряженная нота, я расслабилась и глубоко вздохнула.

– Прекрасно, - тихо сказал Джулиан позади меня.

Дрожь пронеслась по мне, словно от ледяного касания, и соединилась с волной возбуждения от исполнения сложной сонаты. Она встретилась с растущей болью внутри меня, когда он обошел вокруг и прислонился к стене.

– Ты занимаешься уже много часов, - сказал он. Невозможно было понять, что он думает по этому поводу. За последние два дня он стал еще молчаливей. Я не могла понять в чем причина, то ли он ожидал, что я прочту его мысли, то ли пытался сохранить спокойствие. Наша основная теория заключалась в том, что я могла слышать его мысли, когда он или я были расстроены. Но мы не могли понять, что именно спровоцировало это, и я не хотела узнавать больше. Что, если мне не понравится то, что я узнаю?